Слушая рассказ Владимира Григорьевича Фёдорова, знаменитого в будущем русского оружейника, мне почему-то вспоминается одна статья. Статья, опубликованная в журнале 'Наука и техника' за год так восемьдесят восьмой - восемьдесят девятый. Где научным языком рассказывалось, что на буржуйском, ленивом Западе получило распространение вредное и абсолютно никчёмное устройство типа 'мышь'. Автор материала, довольно подробно расписавший на двух страницах всю бесполезность примочки, подытожил текст таким вот нравоучением: 'Учите команды DOS, товарищи. И всё получится!'.
Спустя два часа я уныло сижу в вагоне вечернего поезда, уносящего меня в Царское Село. Воздух вокруг наполнен той осенней сыростью, после которой выпавший снег воспринимается как долгожданное спасение, с радостной мыслью: 'ну наконец-то!'... Влага, кажется, поселилась везде: тонкой испариной на запотевшем окне, мелкими каплями на козырьке моей фуражки, тонкими ручейками, струящимися по полу - там, где её не впитал ворс ковра... Всё-таки вагон мягкий, другие по этому маршруту не ездят...
Вглядываясь в темноту за стеклом - в ней проступает отражение моего лица, я глубоко погружён в невесёлые размышления:
'Что я ещё могу сделать? Стучаться в кабинет военного министра? Генерала от инфантерии Редигера Александра Фёдоровича? Кричать, убеждать того в полной несостоятельности выводов 'Артиллерийского комитета'? Допустим, министр меня примет - должность моя позволяет подать тому рапорт. И что я в нём напишу? Ошиблись, мол, твои эксперты, а я, флигель-адъютант липовый, без роду без племени, знаю лучше? Итог предсказуем: пошлёт если не в дурку, то куда подальше... Да и не стоит мне светиться никакими рапортами - здесь, в Российской Империи я никто и звать меня - никак. Всё моё положение, должность и звание держатся исключительно на милости одного единственного лица, имя которому - Николай Второй. И только благодаря ему мне не задают никаких вопросов ни о происхождении, ни об образовании и родословной... А если и задают (встречаются такие смельчаки), то мне достаточно загадочно ответить: 'Не имею права рассказывать. Приказ Его Величества', и вопрос вроде бы как решён... Вроде бы, как... Знали бы такие вопрошающие, чем чреват для них мой рассказ о том - кто я, и откуда!..'
Паровоз даёт протяжный гудок, заставив меня встрепенуться. Ехать ещё не меньше часа, а пялиться в собственное отражение за окном - нет больше сил. В купе никого нет, и поэтому встав, я разминаю затёкшие плечи, делая примитивную гимнастику. Стараясь упражнениями заглушить ставшее уже привычным за последнее время нытьё в груди, на месте входа пули Азефа. Боткин утверждает, что со временем боль полностью утихнет - но, в общем, жить можно и так. Не сахарный, не растаю!
Открыв дверь, я выхожу в тамбур, разминая в руках твёрдую папиросу - курить можно и в купе, это не двадцать первый век, где вообще ничего нельзя, но я - дитя советского времени. Да и дышать после табачищем - совсем не хочется. Чиркнув спичкой и облокотившись о стенку, я прислушиваюсь размеренному к стуку колёс под полом. С раннего детства, находясь в поездах, мне нравилось сочинять незамысловатые стихи на ритм колёс. И сейчас мозг выдаёт непроизвольно: 'Тук-тук-тук, тук-тук-тук, поезд мчится, милый друг... Поезд мчится в никуда... Здравствуй гибель, да-да-да...'...
Поперхнувшись от неожиданности дымом, я ошалело смотрю под ноги. Туда, где скрыты столь странно стучащие колёса. Какая ещё гибель?! Что это за стишки?!..
Людей в поезд садилось нехарактерно мало - я заметил на перроне пять-шесть одиноких фигур. Интересно, есть ещё кто-то кроме меня в вагоне? В другие вроде бы зашло несколько человек, но это не электричка, из вагона в вагон перейти нельзя, до подобного конструкторская мысль ещё не додумалась. Большинство потенциальных пассажиров сегодня на торжествах в Зимнем - во дворце по случаю открытия первой Думы даётся бал, который будет длиться до поздней ночи. Поэтому состав в Царское Село идёт почти пустым...
По спине вдруг пробегают мурашки и мне становится... Пока ещё не страшно, нет, но как-то зябко, что ли? Я поёживаюсь, гоня прочь неизвестно откуда пришедшие рифмы. Мало ли, навеяло одиночеством...
До ушей долетает посторонний звук. Мне не послышалось? На фоне ровного перестука колёс похоже, что нет... Словно кто-то кашлянул в одном из купе. Мало ли? Ну, едут ещё пассажиры, возможно... Что удивительного? Видимо у меня, похоже, сдают нервы... Что немудрено на фоне последних событий последних месяцев, но всё же...