Это шумели мальчишки.
Затем дверь класса отворилась, голоса смолкли, и водоворот детских мыслей закружился вокруг него дикими и необузданными волнами. Он прижался к Коре, пальцами держась за рукав ее блузки, его блестящие глаза расширились, он судорожно задышал. Затем он вгляделся в ряды детских лиц перед ним и отбросил прочь беспокойные, буйные вихри чужих мыслей, отгородился от них.
Мисс Франк отодвинула свое учительское кресло, шагнула вниз со своего шестидюймового возвышения и встала в проходе между партами.
— Доброе утро, дети, — бодро сказала она, — сейчас мы начнем наши сегодняшние занятия.
— Я надеюсь, что все будет хорошо, — заметила Кора.
Она оглядела класс. Паал смотрел на школьников сквозь навернувшиеся на его глаза слезы.
— Ох, Паал! — Кора наклонилась к нему и погладила его по светлым кудрям. Ее лицо стало беспокойным. — Паал, не бойся ничего, милый, — ласково проговорила она.
Он пусто и холодно взглянул на нее.
— Мой милый, ничего страшного…
— Теперь оставьте его здесь, — перебила Кору мисс Франк, положив свою руку на плечо Паала. Она не обратила никакого внимания на внезапную дрожь в детском теле. — Ему больше нечего делать дома, миссис Уилер, и вы должны оставить его здесь.
— О, но… — начала было Кора.
— Нет, поверьте мне, это единственный способ, — не стала слушать ее мисс Франк. — Пока вы будете держать его при себе, все останется по-прежнему. Поверьте мне. Я и раньше сталкивалась с такими явлениями.
Сначала он не хотел отпускать от себя Кору. Он вцепился в нее изо всех сил, потому что она была единственным знакомым ему существом во всем этом новом и шумном мире. Только когда крепкая и сухая рука мисс Франк завладела им, Кора медленно и неохотно ушла, прикрыла за собой дверь и унесла от Паала свою нежную жалость.
Он стоял совсем один, дрожа от ужаса, не в силах произнести ни слова, чтобы попросить о помощи. Смешавшись, его мысли могли бы снова быстро прийти в равновесие, но в бесконечных хаотических потоках мыслей целого класса его умение охранять свое сознание было утеряно. Он развернулся и попытался выбежать в дверь, чтобы хоть как-то спасти себя. В его силах было оставить этот водоворот, терзающий его, пока последняя волна этого водоворота не лишила его рассудка.
— Ну, Паал, — услышал он голос мисс Франк. Ее рука грубо схватила его за плечо и силком отволокла от двери. — Иди сюда!
Он не понял ее слов, но смысл ее речей был ему понятен, а заряд раздражения и враждебности, исходящий от нее, не вызывал никаких сомнений. Он споткнулся, стоя рядом с ней, пробираясь тонкой тропинкой своего сознания сквозь беспорядочный поток живых ребяческих мыслей — они представляли собой странную смесь тупых формальных клише и убогих, скудных чувств.
Мисс Франк вывела его перед классом. Он чувствовал себя так, точно чувства детей вокруг него были руками, толкающими и хватающими со всех сторон его тело.
— Это Паал Нильсен, дети, — объявила мисс Франк, и звук резко перекрыл беспокойные потоки чужих мыслей. — Мы должны быть очень терпеливыми с этим мальчиком. Вы видите, что его отец и мать не научили его говорить.
Она взглянула на ребенка сверху вниз так, точно была общественным обвинителем в суде, обнаружившим при всех вину некоего преступника.
— Он не понимает слов английского языка, — сказала она.
Молчание на секунду, брезгливая гримаса мисс Франк. Она всей своей костлявой кистью сжала плечо ребенка.
— Хорошо, мы поможем ему научиться говорить, так, класс?
По рядам парт пробежал ропот и шепот. Кто-то тонким голосом пропищал:
— Да, мисс Франк.
— Ну, Паал, — сказала она повелительно. Он не повернулся к ней. Тогда она еще сильнее сжала его плечо. — Паал!
Мальчик взглянул на нее.
— Можешь ты сказать нам свое имя? — спросила мисс Франк. — Паал? Паал Нильсен? Подними голову. Скажи нам, как тебя зовут.
Ее пальцы впились в него, точно железные крючья.
— Говори: Паал. Паал.
Он всхлипнул. Мисс Франк немного ослабила свою хватку.
— Ты еще научишься, — с притворной ласковостью сказала она. Ее ничто не могло обескуражить.
Он сидел посередине класса, точно червяк на крючке среди течения, бурлящего раскрытыми ртами, ртами, ртами, которые беспрерывно издавали бессмысленные звуки.
— Это корабль. Корабль плывет по морю. Люди, которые живут на корабле, называются матросами.
Эти слова были напечатаны в букваре рядом с картинкой.
Паал вспомнил картины, которые показывал ему отец. Это тоже были картины с кораблями, но его отец не произносил безобразных коротких слов. Его отец давал ему мысленный образ, сопровождаемый звуком и цветом.
Огромные синие валы прилива. Зеленые, с белоснежными шапками пены, водяные горы. Штормовой ветер, гоняющий по гребням волн накренившийся парусник, вспышки молний, низкие тучи, грохочущие каскады воды. Волшебно прекрасный рассвет в океане, переливающееся всеми красками небо, тюлени, сияющие волны, яркое солнце.
— Это ферма. Люди, которые производят продукты питания, называются фермерами.
Слова — пустые обрубленные слова, не имеющие ничего общего с теплым запахом земли! Шум пшеничного поля на ветру, колыхание золотого моря. Вот солнце садится за красной крышей деревенского амбара, а в душистом нежном ветре издалека слышится тонкий звон колокольцев на шеях у коров.
— Это лес. Лес состоит из деревьев.
Разве в этих звуках или в символах на бумаге есть хоть немного чувства! Нет в них ни гула ветра, вечной рекой текущего сквозь столетние могучие кроны. Нет в них запаха ели, дуба, сосны и новых листиков березы. Нет в словах ощущения, когда под твоими ногами пружинит мягкий ковер опавших лесных листьев.
Слова. Косный бездарный язык людей с обрубленными мыслями! Полная невозможность выражения мысли и чувства! Черные значки на белом фоне. Это кошка. Это собака. Кошка. Собака. Это мужчина. Это женщина. Мужчина, женщина. Машина. Лошадь. Дерево. Стол. Дети. Каждое слово ударялось в него и обрубало его собственные мысли. Ловушка со скрежетом захлопывалась и запирала его необыкновенное сознание на замок.
Каждый день она ставила его на платформу перед рядами парт.
— Паал, — говорила она снова и снова. — Скажи: Паал!
Он не мог. Он смотрел на нее, слишком мягкий, чтобы обрывать всякую связь с ней, слишком испуганный, чтобы идти к ней навстречу.
— Паал. — Костлявый палец снова и снова упирался ему в грудь.
— Паал. Паал. Паал.
Он боялся ее. Он не мог не бояться ее. В конце концов его взгляд становился пустым, он переставал замечать классную комнату и всех, кто в ней находился, и концентрировался на спасительном образе — на руках своей матери. Он знал, что это был настоящий бой. Застывший от горя, он чувствовал всем своим существом каждую новую попытку вторжения в его мысли.
— Ты не слушаешь меня, Паал Нильсен! — Мисс Франк выпалила это и изо всех сил толкнула ребенка. — Ты — тупой, невоспитанный мальчик. Ты не желаешь быть таким, как другие дети?
Ребенок смотрел на нее широко раскрытыми зелеными глазами. Никогда не целованные тонкие губы старой девы покривились от злости и сжались.