Глава матери Очистительницы дал коню шпор и тут же вылетел из седла, сброшенный вставшим на дыбы животным; над ним нависла чья-то фигура. Свистело лезвие клинка и падали на лицо кровавые ошметки. Готарк Насу-Эльгад молчал, уверенный что через минуту будет раздавлен копытами лошадей, и, кажется, молился, одновременно борясь с противоречивыми желаниями: закрыть глаза, чтобы не видеть этого ада на земле, и раскрыть, чтобы знать, что происходит. Наверное, со стороны казалось, что он быстро-быстро моргает - да так оно и было. Кровь и плоть, попавшие на лицо, доставляли неудобство, но он не рисковал двигаться - просто лежал и терпел. И еще молился.
Стражники бились отчаянно, зная, что милости от вольных братьев не дождаться. Высоких господ почти наверняка пощадят, но воинов обязательно отправят в расход - кому нужны служивые? за них не дадут ни медяка, а мороки - премного. Лучше уж так, в горячке сражения рубануть сплеча, а потом снять панцирь и сапоги, и еще ножны, и амулет против сглаза. И - главное! - флягу с мутноватой теплой жидкостью, которую везде почитают одинаково, потому что это - вода, это - жизнь.
- Псы! - прошептал Эллильсар, отбиваясь от наседающих вольных братьев, а попросту - беглых смердов. Он пытался пробраться к Моррелу и Таллибу, но первая же волна схватки отбросила его прочь; больше такой возможности не представлялось.
- Псы! - повторял он снова и снова, раскраивая одетые в шлемы и незащищенные черепа, отрубая руки с жадными корявыми пальцами, пронзая шеи и, не желая, но все же глядя в умирающие глаза смердов. - Псы! Псы!
Где-то сбоку и сзади Моррел, защищая своим конем Готарка Насу-Эльгада, продолжал отбиваться от наседающих вольных братьев.
Их колыхало в алой брызжущей дымке сражения, а потом внезапно все прекратилось. Смерды отхлынули, лес ощетинился луками и самострелами, так что не было никакой возможности сбежать, даже пошевелиться. Анвальда, решившего, что теперь выдалась тот единственный шанс, которым не стоит пренебрегать, сбили на скаку сразу несколько стрел хотя коня пощадили, и это лишний раз указало окруженным на то, что вольные братья успели вдоволь натренироваться. Пощады не будет. А будет плен, непременно - унижение, долгие дни впроголодь, потом может быть - выкуп. Или же смерть. Для большинства все же смерть: кто станет платить за их существование водой и пищей, когда последних и так мало; кому нужны лишние рты, даже в семьях высоких господ? Проще устроить несчастный случай, опоздать к месту сделки, потеряться по дороге.
Видимо, это понимали и вольные братья. Они приказали слезть с лошадей и раздеться. При себе было позволено оставить самый минимум вещей, без которых не прожить.
Эллильсар с коня слазить не стал, - как и Моррел, как и Таллиб.
Главарь вольных братьев повернулся к ним троим, поднял бровь, потом неожиданно рассмеялся, зло и смело - в былые времена за такой смех смерду оторвали бы язык. "Но времена эти давным-давно прошли, напомнил себе Эллильсар, - нынче другие обычаи... хотя я и не собираюсь сдаваться этому поганцу".
- Да это, никак, тот самый господин, - говорил вольный брат, разглядывая Моррела. - Да-да, тот самый, господин учитель принца. Оставьте его в покое, - велел он остальным. - Этот человек был добр ко мне.
Юзен повернулся к немому:
- Когда мы окажемся в лагере, я верну тебе золото. Видишь, оно на самом деле пригодилось.
Моррел показал руками, и Таллиб перевел:
- Господин говорит, что он желает выкупить себя и еще трех человек из плена. За это золото.
Юзен долго смотрел в глаза немому, потом опустил взгляд:
- Хорошо. Вам оставят лошадей и вещи. Червонное золото нынче ничто, но я ценю поступок твоего господина. Равно как и то, что во время, когда он платил мне, червонное золото стоило значительно больше, чем ничто... пускай даже я и не мог им воспользоваться. Кого он желает выкупить?
Моррел указал на принца, Таллиба и Готарка Насу-Эльгада. Того уже подняли с земли - он стоял, окруженный вольными братьями. По лицу стекали кровяные струйки, но кровь была чужой. Да он весь был в крови: одежда, руки, так и не покинувший ножны меч, который даже не сочли нужным отобрать. Глава матери Очистительницы удивленно посмотрел на своего неофициального и немого противника, выдернул локоть из грязных ладоней пленителей, подошел к нему и встал рядом.
- Итак, вы свободны, - сказал Юзен. - Но, господин учитель - и вы, господа, - я буду чувствовать себя неловко, если просто отпущу вас. Поэтому прошу вас быть моими гостями. Вы ведь не откажетесь?
За спиной у него заржал один из вольных братьев - Юзен стремительно обернулся и гневно посмотрел на смеющегося. Тот поперхнулся хохотом и смущенно отступил в сторону.
- Прошу вас, господа, - повторил Юзен.
Таллиб и принц, переглянувшись, положили руки на клинки.
Моррел посмотрел в глаза Юзена и кивнул, спешиваясь.
Напряжение... нет, не спало, но отхлынуло. А деться - куда ж ему деться, когда рядом с тобой стоят, дрожа, те, кому не удалось пересечь смертельную черту.
- Пойдем, - хрипло сказал Юзен. - Здесь закончат без меня. И без вас.
Эллильсар шагал по сухому ломкому мху и слышал за спиной сдавленные вскрики. Старался не оборачиваться.
* * *
Странная все-таки птица - ворона. Вот, казалось бы, едешь, смотришь по сторонам - нету их и неоткуда взяться, но стоит только появиться в воздухе запаху смерти - и птицы тут как тут.
Эллильсар посмотрел в небо, тонкой полоской сгущавшееся между верхушками деревьев - там двигались черные точки. Вороны. Птиц ожидала знатная пирушка. В том случае, если вольные братья не питаются самими воронами.
- Отличное вложение денег, - заметил Готарк Насу-Эльгад, покачиваясь в седле. - Теперь я ваш должник, Моррел.
- Не только вы, - отозвался принц. - Я тоже, так что... - он развел руками, не зная, что и сказать.
Немой рассеянно кивнул. Ему говорить явно не хотелось... ну, то есть, общаться не хотелось. После того, что произошло в лагере вольных братьев...
Эллильсар поневоле вспомнил низенькие, крытые сухими ветками шалаши, помосты на деревьях, тоненькую струйку дыма из угольев умирающего костерка. У костерка сидел, кутаясь в роскошный плащ (явно с чужого плеча), старик. Если честно, принц даже не представлял, что бывают {такие} старики, {настолько} древние. Тем более удивительно, что вольные братья до сих пор не "кончили" его, ведь пользы от деда никакой, одна обуза, по нынешним-то временам...