Он подрос и начал унижать меня. И да, уже тогда я ощущала себя лишней в их обществе, не такой… Он бил меня и издевался надо мною, когда родителей не было дома. Тогда я ещё не испытывала жестокость по отношению к нему. Я думала, что, если я буду к нему добра, он тоже рано или поздно изменит своё поведение. Но я ошибалась. Или просто неспособна была дождаться того момента. Он издевался всё сильнее.
Я не рассказывала об этом родителям. Ведь они либо бы не поверили мне, либо отругали брата. А мне не хотелось ни того, ни того.
Но меня всё достало. Я начала проявлять жестокость по отношению к нему. Но он рассказывал обо всём. И меня часто ругали. Но я не рассказывала ничего. И родители начали считать меня извергом…
Они ещё меньше верили мне. Но пытались не показывать своё реальное отношение. Может, потому, что я всё-таки была их ребенком, и они любили меня…
Я сознавала действительность. И я начала помогать маме по дому. Помогала убираться, стирать, готовить, зашивать.
Я начала учиться готовить лет в пять. Первое, что я приготовила был хворост.
На нашей улице жило много детей. И периодически все мы собирались в нашем дворе. Помню, как ворота во двор открываются и толпа ребятишек разных возрастов засыпается внутрь. Нас было человек двадцать. Там были и старшеклассники, и те, кто ещё не умел нормально разговаривать. Но было весело. За домом был подвал, примерно полтора метра высотой. И с него было очень классно съезжать на тапочках или на линолеуме.
Чтобы угостить этих детей, мама жарила хворост. И в этот раз у неё было какое-то очень срочное дело. И она позвала меня к себе. Я чувствовала гордость, ведь обычно, когда нужно было с чем-то помочь, мама звалась другую, старшую, девочку. Я держала в руках вилки и пыталась как можно аккуратнее переворачивать хрустики. Я была сосредоточена.
Я любила шить. И это было единственное, что, по мнению родителей, я хорошо делала. Я могла сесть перед горой старых папиных носков и по пару часов зашивать их.
И, кстати, шить меня научил папа, он тоже когда-то увлекался этим, только серьёзно. Он шил сбрую для лошади и сапоги, учился вычинять овчину и шить из кожи. А до этого ремеслом интересовался прадедушка по бабушкиной линии, он был начальником ОТК на швейной фабрике.
Мне нравилось перешивать старые вещи. Это меня расслабляло, я уходила в себя. И мне не хотелось оттуда возвращаться, как, впрочем, и всему современному обществу…
В детстве у меня были и другие увлечения.
С детства я была неутомимым инициатором. Я часто предлагала родителям свои идеи. И в кругу друзей я тоже занимала позицию именно лидера-инициатора.
Когда я с братом находили что-то необычное, я сразу предлагала, что из этого можно сделать. Помню, как мы пытались сделать летательный аппарат от бензобака от Минска. Регулярно в нашем дворе появлялись домики из разных, порой странных, материалов. А вершиной наших творений были двухэтажные домики из досок. Однажды мы даже сбили такой гвоздями.
Мы часто притворялись кем-то. Я с завидной регулярностью «перевоплощалась» в кошку. Мы играли в одноглазых пиратов, боящихся темноты монстров, каких-то внеземных тварей, черепашек-ниндзя… Но главное, что всё это наполняло энергией. И от подобного лучи моего внутреннего солнышка никак не могли погаснуть…
Я люблю актёрское мастерство. И с этим даже спорить не стоит. Когда я была очень маленькой, меня часто оставляли смотреть телевизор. Там шли либо мультики, либо художественные фильмы. И я начала замечать, что периодически начинаю проигрывать сцену из мультика или фильма, представляя себя за одного из героев.
У меня был любимый мультик. Про парня, который умел трансформироваться в разные механические штуки. Был вечер. Я стояла на папиной кровати и вслух с жестами проигрывала сцену из мультика. Папа проходил около меня, и я сказала: «Папа, смотри, я играю». Он не повернулся и сказал: «Ага». И пошёл дальше. Это один из самых бОльных моментов моего детства. Серьёзно. Тогда опровергли, не придали внимания тому, что для меня было важно. Для меня это было очень важно. В то время я ещё и не думала о перспективах стать актёром или о чём-то подобном. Мне нравилось играть, душа лежала. А это так злостно опровергли…
И мне, как и любому ребенку, нравилось рисовать. Бабушка говорила, у меня талант. Она настаивала на том, чтобы меня записали в художественную школу. Но родители были против
Помню, как я рисовала бабушкину вазу. Я погрузилось в это дело. И аккуратно выводила каждую линию, делала всё как можно плавнее и красивее. Бабушка посмотрела на рисунок и обняла меня. Это было великолепно для ребенка. И мне нравился этот рисунок.