— Я здесь уже год, с прошлой весны. По насту пришел, так и живу. С продуктами тяжело: мука кончилась, круп немного осталось, соль на исходе. На мясе да на рыбе держусь. На реку стараюсь не ходить, только для встречи со староверами.
— Ты видишься со старообрядцами? — перебивая его, вставил слово Янис.
— Да, но не часто. Я им пушнину, а они мне — продукты. Прошлым летом три раза встречались, нынче только один, недавно, дня три назад. Да что это я затараторился? Ты о себе расскажи.
— Что я? — собираясь с мыслями, задумался Янис и тяжело вздохнул. — Вторую зиму перезимовал. Осенью охочусь, рыбачу. Картошку, овес посадил. Пшеницы немного…
— Картошку и овес? — изумленно поднял брови Юрис. — Ну, ты молодец! Ай да хозяин! А я только думал, но зерна нет. И много?
— Нет. Так себе, раскопал пару десятин.
— Вот те да! Ай да Янис! Ай молодец! Хозяин! С тобой не пропадешь! — суетился возле него тот. — Да мы теперь с тобой тут протянем!.. Да что же это я стою? У меня вон лепешки свежие, староверы муки дали. Мясо копченое, рыба есть. Давай-ка, кормить тебя буду, — и потянул за плечи. — Проходи в избу!
Пока Юрис накрывал на стол, Янис разобрал свою котомку, выложил все, что было у него с собой, поинтересовался:
— Соль есть? Я же за солью пришел. Хотел взять у вас на лабазе в долг. Приходил сюда две зимы назад, видел.
— Так это ты был у нас? — развел руками Юрис. — То-то я смотрю, что кто-то наверх лазил, вешку сбил, но ничего не взял. Кабы бродяга, медведь или росомаха пользовались, ничего бы не осталось, а так все цело, хоть и немного запасов хранилось. — Опять заходил по зимовью. — Соль — есть малость. Староверы вон пуд дали да крупы полмешка. К осени обещали еще переплавить. Ничего, Янька! Протянем! — Сел напротив за столом, заговорщицки подмигнул, указывая глазами на берестяной туес. — Мне вон соседи в довесок еще и медовухи дали. Думал, сразу с горя выпить, но как будто знал, что ты явишься.
За стенами избы послышался легкий шорох. Юрис вскочил с места, схватился за ружье. Янис предупредил его:
— Не стреляй. Это Елка догнала.
— Собака? Ты с собакой? — не поверил тот, но, увидев появившуюся в проходе лайку, опять довольно раскинул руки. — Ну, ты, Янька, вообще молодец! Теперь, как говорится, у нас нос, глаза и уши есть. А то я по ночам вскакиваю, каждого шороха пугаюсь, — присел назад, за стол, опустил голову. — А у нас ведь, когда тестя забирали, всех собачек перебили…
Он налил по кружкам, подал Янису:
— Пей! Тебе ведь, уже, пожалуй, скоко будет?..
— Девятнадцать. Два дня рождения тут встретил.
— Ишь как! А вроде все пацаном был, а смотри — враз вырос, парнем стал. Тайга-то она, дорогой ты мой, сопляка в мужика превращает. Мне-то уже… — вздохнул, — почти сорок. Ну, давай, не держи. Пригубим помаленьку за встречу, посмотрим, что нам староверы налили.
Выпили. Пока Юрис закусывал, Янис, воспользовавшись молчанием, спрашивал о главном:
— Как там? Что там?
— Как там… — после некоторого молчания задумчиво начал рассказ тот. — Плохо все. Ничего хорошего. Я ить, после того, как год назад сюда пришел, один раз только на выселках и был, к дому подходить побоялся. Дождался Кристинку, свою жену, у речки в тальниках, когда та за водой пошла. Ночь одну провели в бане нетопленой на задворках, под утро она мне вещи собрала да в тайгу отправила. Даже ребятишек не посмотрел.
Рассказчик опустил заблестевшие глаза, резко поднес к губам кружку с медовухой, допил остатки, поставил на стол, закусил копченым мясом сохатого, прожевав, продолжил:
— Ты-то вон хорошо, что тогда в тайге был. Я ж ведь, когда за тестем пришли, едва успел в нижнем белье на сеновал заскочить. Хорошо, сена полным-полно было, а так бы замерз. Потом мне туда Кристинка тулуп да одеяло притащила. Так всю зиму до марта там и прожил, скрываясь. Они тогда меня десять дней караулили, потом через день да каждый день наведывались, арестовать хотели. Кое-как дотянул до наста да сюда перебрался. Здесь как-то безопасней…
— А как же… Как же там мои? Где отец? Братья? — холодея, спросил Янис.
— Не знаю, Янька. Ничего никому не ведомо. Как забрали — так ни слуху, ни духу. Может, на севера заслали или в тюрьме сидят. Полдеревни мужиков нету. Только за что?
Сидели долго. Разговаривали. Вспоминали. Думали, как жить дальше. Решили зимовать на избе Вередов. Осенью, в начале сентября, решили выйти к деревне, проведать родных, узнать обстановку да по возможности запастись необходимыми продуктами.