— Эх, жизнь! Кристина так без меня и засохнет, постареет, — со скорбью говорил Юрис. — Раз в год встречаться разве можно? Да и то с оглядкой, кабы за штаны не стянули.
Выслушав его, Янис, краснея, робко заговорил о любимой девушке:
— Как там… Инга? Дочь Берзиньша? Замуж вышла?
— Нет, слухов не было, — понимая его, ответил тот. — Если бы кто сватал, я бы узнал. Но, думаю, Берзиньш к дочке кроме тебя никого не пустит, пока ты жив. Все же знают, что ты в тайге отсиживаешься.
Воодушевленный словами, Янис встал, сходил на улицу, тут же вернулся, сел на место:
— Поскорее бы уж осень!
— Подойдет, не успеешь глазом моргнуть! — с улыбкой приободрил его Юрис. — Только вот что ты с ней делать будешь?
— С кем? — не понял он.
— С Ингой. Вы ж не женатые.
Янис покраснел, опустил голову: причем тут это? Хоть бы увидеть ее.
— Ну-ну, не обижайся! — похлопал его по плечу Юрис. — Как придем в деревню, поговорю с Эдгаром. Может, отпустит дочку на зимовку.
— На какую зимовку? — не понял он, вскочив с места.
— С тобой. Куда же больше? — улыбаясь, подмигнул тот. — Времена, сам видишь, какие. Неизвестно, сколько все протянется и когда наладится, да и наладится ли вообще? А жить-то надо! — И сменил тему. — Все смотрю, спросить хочу. Откуда у тебя винтарь? — поднявшись, подошел к стене, снял карабин, стал рассматривать. — Сколько помню, у вас его не было.
— Был, — не зная, что сказать, растерялся Янис. — Просто отец его в тайгу не брал, он дома лежал.
— Дома? Зачем карабин дома держать, если он в тайге нужен? — прищурив глаза, недоверчиво посмотрел на Яниса Юрис.
— Не знаю… — пряча взгляд, проговорил Янис. — У отца надо спрашивать, как и что.
Янис не рассказал Юрису об убийстве Клима-горы, не был готов. Может, до поры до времени. Или никогда.
Впрочем, этот ответ удовлетворил Юриса. Довольно чмокая губами, внимательно осмотрел оружие, передернул затвор, спросил:
— Патронов много? Пальну разок?
Янис растерянно пожал плечами, и, хотя был против, согласился:
— Стреляй.
Тот выскочил на улицу, сбегал с топором к дальней пихте, сделал затесь. Вернувшись, приложил карабин к плечу, прижался к стене. Стараясь не шевелиться, недолго целился, выстрелил. Ствол харкнул свинцовой пулей, рыкнул оглушительным грохотом. Дернувшись, Юрис с достоинством принял отдачу приклада, передергивая затвор, выкинул гильзу, приставил винтарь к стене:
— Пойду, посмотрю.
От пихты он возвращался довольный, расхваливая оружие самой высокой оценкой:
— От ты посмотри! В самую тутолку, куда целил, прилепил! В аккурат, где сучок вырубленный. Здесь дырка, а там щепа отлетела. Ох и дерет, зараза, дерево! А как по мясу будет? — весело посмотрел на Яниса. — Ух, Янька, и пушка! Хороша машинка! С таким ружьем мы медведя без труда будем бить! — И опять спросил: — А ну, пальну еще разок?
Янис хотел отказать: зачем патроны зря жечь? Но тот уже целился.
Прогремел второй выстрел. Обволакивающий тайгу грохот раскатился далеко по долине, ударился в гору, откололся эхом и растаял где-то у реки.
Янис поежился: далеко слышно. Юрис прыгал, как мальчишка: вторая дырка рядом с первой!
На этом стрельбы закончились. Повесив карабин на место в избушку на стену, продолжили застолье, подкрепляя его небольшими дозами медовухи, которой к ночи, увы, не осталось.
Составили план дальнейшей жизни. В ближайшие дни Янису следовало вернуться на свое зимовье, где он должен был прополоть картошку и зерновые, а потом с добытой за два сезона пушниной вернуться к Юрису. В то время, пока он будет ходить к себе, тот на берегу реки из осины выдолбит лодку, на которой мужчины вместе переплавятся на противоположный берег и пойдут искать старообрядческое поселение, поменяют пушнину на продукты и необходимый провиант. Ну а там будет видно.
План устраивал обоих. Янис не знал, куда девать добытые шкурки, которые хранил в леднике в осиновых опилках. Юрис просто радовался, что теперь у него есть надежный друг и помощник, без которого в тайге никак нельзя. Уснули далеко за полночь, когда в стене догорела последняя березовая лучина.
Проснулся Янис как обычно, с первыми лучами восходящего солнца, бодрый и в настроении. Размявшись, сбегал к ручью с котелком, принес воды, подвесил на таган. Влажные от росы дрова долгое время не хотели разгораться, пришлось наломать сухих веток от ели. Наконец-то, выбросив перед собой густой дым, огонь охватил поленья, как молодой теленок тянется к вымени матери-коровы, стал лизать дно котелка.