Перед дорогой присели на чурки у избушки, договорились:
— Через пять ночей встречаемся у переправы на реке, в балагане, там, где староверы ночуют, — напомнил Юрис.
— Хорошо! — поднимаясь с места, согласился Янис.
— Тогда шагай с Богом! — напутствовал его старший товарищ.
Закинув на плечи котомку, с карабином на шее парень шагнул прочь от зимовья. Елка побежала впереди. У ручья остановился, наклонился попить, обернулся, увидел как Юрис, улыбаясь, машет ему рукой.
Не пришлось ему перевалить ту седловину, которую показал дядька, не дошел до своего зимовья на речке Безымянке. Поднявшись из долины вечером на перевал, сидя у костра, долго не мог уснуть, вспоминал встречу с братом Клим-горы, переосмысливал сказанные слова. Когда, наконец, задремал, вдруг вспомнил! Или приснилось. Мужик на лошадях выехал оттуда, и уехал в ту сторону, куда Юрис стрелял два раза из карабина по затеси. Проехал рядом с той пихтой, посмотрел на нее и, вероятно, имея точно такое оружие, без труда определил происхождение дырок на входе и оторванной щепы на выходе.
Очнувшись, Янис подскочил на лежанке. Тело бросило в жар, по спине, между лопаток, побежал холодный пот. Юноша понял, почему бродяга так старался заглянуть в избушку. За день до этого, когда Юрис стрелял, мужик услышал выстрелы, определил оружие. Отличить выстрел из ружья и карабина просто: первое бахает как упавшее дерево, а второй режет бичом. Он приехал, когда мужчины делали лабаз. Прежде чем увидели, рассмотрел дырки на пихте, потом хотел увидеть карабин, но его не показали. Теперь, не отыскав следов брата, не откажется от повторной попытки и вернется на зимовье. Чем закончится его визит, можно было только предполагать.
Не дожидаясь рассвета, Янис поспешил назад, торопился: только бы успеть! Только бы Юрису не быть одному! Вдвоем, да еще с собакой — они сила, их будет трудно застать врасплох.
Опоздал…
Мертвый Юрис стоял на коленях спиной к пихте. Завернутые руки были крепко связаны в запястьях за деревом проволокой: ни развязать, ни вырваться. Поникшая голова и вывернутые плечи указывали на то, как долго и мучительно он умирал. Прежде чем сделать последний удар, бандит его долго пытал. Обожженное, без бороды и усов лицо покрылось сплошной кровавой массой. Левый глаз вытек. На голом до пояса теле не оставалось места от синяков. Лужа крови перед ним запеклась бордовой, облепленной мухами массой.
От представленной картины у Яниса подкосились ноги. Стараясь не упасть, схватился за колотые доски, осел на землю, заревел зверем. Елка рядом, вздыбив загривок, поджав хвост, обнюхивая следы и покойного, дрожала. Он, тычась головой в доски, молил лишь об одном:
— Прости!.. Прости!.. — и от своих слов утонул в забытьи.
Очнулся через некоторое время, осмотрелся: где я? Увидел ту же картину. Собрался с силами, встал на ноги, подошел, потрогал за плечо невиновного: холодный. Убийство было совершено ночью. Янис вытащил из шеи ржавый гвоздь, откинул его в сторону, осторожно развязал на руках проволоку. Положил Юриса на спину. Оглядывался, стараясь не смотреть на обезображенное лицо. Мысли путались в голове: как все случилось?
Вероятно, все произошло вечером, когда Юрис закрылся в избушке. Убийца тихо подошел к зимовью, может, постучал, или поскребся в дверь. Тот вышел на улицу и получил удар по голове чем-то тяжелым, возможно, обухом топора. Потом разбойник его связал и начал последний допрос.
В избушке все на своих местах, не хватает только ружья. Очевидно, бандит пришел не грабить, а выпытать все, что ему необходимо. Но что Юрис мог рассказать? Он ничего не знал. Как долго длилась пытка и мучился человек, страшно представить. Такое мог совершить только нелюдь.
Янис кипел от злобы и тут же оглядывался по сторонам: а вдруг бесчинщик наблюдает за ним из-за кустов? Нет, не может. Ушел в сторону реки, видно, по следам. Елка молчит, ничего не чувствует, значит, его рядом нет.
Первая мысль — догнать и застрелить! Янис пробежал по следам несколько сот метров с заряженным, готовым к стрельбе, карабином, но потом вдруг остановился, подумал: а ведь он может устроить засаду. Или кто окажется быстрее, когда они сойдутся взглядами? Тут стоило подумать.
Вернулся на зимовье. Присел на чурку рядом с покойником. Прежде всего, надо похоронить, пока не распространился запах. Наверное, убийца тоже рассчитывал на это: труп запахнет, придет медведь, съест его, разорит зимовье, и на этом все следы будут заметены. Кто будет искать человека в тайге, когда от него остались кости? Все подумают на зверя. А как же я? Ведь убийца видел меня! И догадался, что под пытками Юрис сказал допросчику, что парень ушел домой.