— Да нет, это я на него, — равнодушно ответил Янис. — Улей хотел отобрать.
— А ты что, один в тайге живешь?
— Да как тебе сказать, вроде бы как не один… Собака была.
— Страшно, наверно, одному-то? — с округлившимися глазами, затаив дыхание, спросил Никитка.
— Не особенно. Первое время плохо, потом привык.
— А я думаю — страшно, — не поверил мальчик. — У нас вон дедушка Аким в отшельниках жил за горой. Матушка Федосия к нему ходила. Один раз вернулась, говорит, дед Аким в избушке мертвый лежит, ножом весь истыканный и голова отрезана. Наверное, разбойники убили, — сдавленно добавил мальчишка и несколько раз перекрестился, — спаси Христос!
После его короткого рассказа Янис вдруг вспомнил Клима-гору и его брата Мишку-бродягу. Но чтобы не пугать собеседника, перевел разговор на другую тему:
— А что, братья у тебя есть?
— Есть! — с живостью ответил Никитка и, загибая пальцы начал перечислять. — Миша, Федя, они старше меня, сейчас на покосе, а Ваня и Гриша — младше, на огороде картошку тяпают. Еще сестры есть: Фрося, Дуся, Катя, что тебе еду принесла.
— Когда принесла? — встрепенулся Янис.
— Давеча, пока ты спал.
— Так я же не видел…
— Оно и понятно. Катя сказала, что у тебя молоко на губах не обсохло, как у теленка, — проговорил Никитка и засмеялся.
— Вот те на… — смутился Янис. — Так выходит, девушка, которая меня поднимала, твоя сестра Катя?
— Да она мне скоро не сестра будет.
— Почему?
— Тятечка сказал, ее замуж отдавать будут, невеста будет.
— Как это, отдавать? У нее жених есть?
— Нет еще, но скоро будет. Тятечка говорил, к листопаду поедет в Озерное к Кужеватовым. Там у них в семье много парней, жениха быстро найдут!
— А что же, у вас в деревне своих не хватает?
— У нас не можно, у нас все родня. Так всегда делают: если нам жениха или невесту надо, мы к Кужеватовым идем, или в Еланское к Столбачевым. Если им надо, они к нам.
— Вон как получается… — задумчиво проговорил Янис. — Выходит, у вас жених невесту до свадьбы не видит?
— А зачем? — по-взрослому, серьезно посмотрев на него, ответил Никитка. — Матушка Федосия говорит: стерпится — слюбится и на всю жизнь приголубится. Все одно жена мужу Богом на всю жизнь дана.
Янису оставалось только удивляться познаниям мальчика, так просто рассуждавшем о брачных отношениях среди старообрядцев, где роднились далеко не по любви. Только спросил:
— А что, когда ты вырастешь, тебе тоже невесту найдут?
— Найдут. Тятечка сказал, мне думать не надо.
На улице послышались негромкие шаги, дверь неслышно отворилась. В избу заглянуло приятное, милое лицо: Катя. Присмотревшись, облегченно вздохнула:
— Вот ты где. Я думала, утек.
— Что я, маленький, не знаю, что мне велено делать? — нахмурил брови Никитка.
— Мы тут с ним беседу ведем, он от меня ни на шаг, — защитил своего помощника Янис. — Он мне хороший друг! — И, приглашая ее к разговору, пригласил внутрь: — А что в пороге-то? Разве так говорят? Входи к нам!
Та смутилась, покраснела, некоторое время колебалась, войти или нет. Потом решилась:
— Разве лишь посуду взять…
Вошла, встала подле. Янис — ни жив ни мертв. Что-то взорвалось внутри, сердце забилось, в голову хлынула кровь. Столько лет не видел девушек… Вдохнул свежесть и аромат скошенных трав, свежего воздуха, парного молока, соцветия луговых цветов, в которых сочетается неповторимый запах молодого, женского тела. Удивился правильным очертаниям лица, заволновался от форм игривого стана.
— Нешто мало кушал? — посмотрев на посуду, спросила она мягким голосом.
— Ел… Больше пока не хочу, — волнуясь, не узнавая своей подрагивающей речи, ответил Янис.
— Оставить или унести, налить свежего?
— Пусть стоит, потом доем.
Он хотел поправить полотенце, она тоже. Их руки случайно соприкоснулись. Его ладонь на мгновение прикрыла ее запястье. Янису было этого достаточно — ощутить мягкость, теплоту и нежность кожи. Катя вздрогнула, отдернула руку, как от горячего пламени, испуганно посмотрела на Яниса голубыми глазами. Думала, что сделал специально. Он замер от неожиданности, задержал взгляд на ее лице, почему-то запомнил подрагивающие, пушистые, будто первые снежинки, реснички.