– Это улика, которую ты, видно, украл. Но только я ее уже видел, хотя ты не помнишь.
– Я не об этом. Что это?
– Ткань. Думаю, кусок рубахи.
– Ты точно не узнаешь?
– А должен? Полным-полно таких. Купцы, например, часто носят.
–Мы ведь оба знаем, чья она.
– Я – нет.
– Ты держишь меня за идиота. Ладно. Но твои соседки – уже бывшие, думаю – назвали мне имя.
Не по тому пути направил Куликов свое любопытство.
– Пусть так. А теперь подумай, что тебе это даст.
– Я хочу, чтобы ты объяснил…
– Не могу. И не только потому, что не хочу. Я не имею ни малейшего представления о том, почему так случилось.
– Но каким образом это относится ко всему остальному?
– Полагаю, что никаким.
– Такого не может быть.
– Еще как может. Подумай же сам…
Перебранку прервал скрип двери. Увидев вошедших, Чен ловко юркнул под кровать.
– Ты не один, – вместо приветствия с сожалением заметил Бирюлев.
Всего лишь несколько лет сильно его изменили. Располневший, обрюзгший, редковолосый, он все сильнее походил на своего протектора Легкого. Такой же скользкий, лукавый – разве что обаянием, заставлявшим почти любого с первых же минут плясать под нужную дудку, природа его обделила.
Впрочем, у него имелись и другие механизмы воздействия. Например, тот, который сейчас стоял за плечом – именно он и принес тогда весть о намерениях Легкого.
– Мы хотим поговорить с Червинским наедине, – сообщил Бирюлев Куликову.
– Нет, – раздраженно ответил тот.
Гости переглянулись.
– Нам придется настаивать, – заметил Бирюлев.
Его спутник вынул из-за пояса оружие, впрочем, держа в опущенной руке.
К удивлению Червинского, то же самое сделал и Куликов.
– А я откажусь.
– Прямо сейчас вы создаете вашему другу большие проблемы, – недобро улыбнулся Бирюлев.
– Думаю, тебе и правда стоит пройтись, – вмешался Червинский.
– А я уже нагулялся, – вновь изумил Куликов. Дурной настрой прямо-таки преображал тихого скрытного сыщика.
Спутник Бирюлева хмыкнул, осуждая отсутствие субординации.
– Ну, что ж… Раз так, то, боюсь, нормального разговора у нас не получится. Но мы уже здесь... В общем, я знаю, кто присылал мне эти записки, Червинский.
– Какие еще записки?
– Не валяй дурака. Я знаю, что это был ты, но ничего не выйдет. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы с твоими оставшимися детьми произошло то же самое, что и со старшей.
В горле встал ком.
– Твои дочери больше не там, где ты думаешь. Они в другом и очень надежном месте.
– Да о чем ты говоришь, Георгий? Какие записки? – Червинский, спрыгнув с подоконника, сделал шаг вперед.
– Надеюсь, ты меня понял. Пойдем.
– Подожди! Я даже не знаю, что тебе нужно.
Гости вышли, хлопнув дверью.
– Что это было? – спросил Куликов.
Червинский упал на кровать.
– Это был Бирюлев. Но если ты расскажешь об этом Алексу, мне конец.
***
– А я-то, как получил этот кусок лампы, так чего только не представил. Прямо загнались мы на пару с Зубом, как сюда рванули. А ты и цел. Ну, будем, – Медведь придвинул стакан.
– А ты, гляжу, и не рад? Будем.
– Ну так… Фу, прямо перепугал. Рад тебя видеть.
– Ага.
– Так что случилось-то? Так ни черта и не понял, кроме того, что ты пацана проверял.
– Да так. Мелочи. С Легким разошлись вот малость.
– Бывает. Ну, давай за твое здоровье, – не удержался Медведь, глотнул сперва, а потом полез лапать.
Алекс тоже отставил стакан, хлопнул по широкой спине. Один Медведь из прежних остался. Он да Легкий, черт бы его подрал.
– Не спросишь, как Зуб?
– А что, есть, о чем спрашивать?
– Ну так-то да. Извелся весь. Винит себя очень. Говорит, точно бес попутал, баба, то есть.