Они прошли за калитку в высоком заборе в небольшой двор, переполненный полицейскими. За ними, засунув руки в карманы, следил Демидов.
Тут же, на земле, лежали и хозяева дома.
***
Солнце пекло. Ноги устали. Двор плотника за утро приелся до тошноты.
Никогда о его хозяине прежде слышать не доводилось. Да и с чего бы? Ясно, что был он мелочью. Либо нанял кто-то шестерку, либо, что больше похоже на правду, помешал он тому, кто руку в его хозяйстве припрятал. А то, что жену плотника волокли по земле после смерти, а его самого не трогали, прихлопнули прямо на пороге сразу, как выманили – вот это, хоть и занимало легавых, на деле значения особого не имело.
Собственно, Легкий и не собирался сюда. Обстоятельства так сложились. Легавые принесли весть про плотника одновременно с газетчиками, которых сам Легкий и вызвал – поделиться соображениями да горожан приободрить, чтобы не начали, часом, думать то, что не следует. Вот они и пересеклись – газетчики и легавые – прямо в управе. Пришлось продолжать быть борцом с преступностью и снова лично засвидетельствовать инцидент.
В столь особенных обстоятельствах праздник проводили на службе – но не церковной – и чиновники, и полицейские.
– Пытаюсь узнать, кем он был. Шустрее бы шло – да только этого вот мне навялили. Куда мне его девать? – вполголоса продолжал Соловей, указывая на нового легаша.
А тот больше и не пытался с собой бороться. Сначала стоял, прислонившись к тому колодцу, где трупы водились, но потом отчаялся – сел возле. Совсем ему подурнело.
Настолько легаши оскотинились, что уже даже городского голову не стесняются. Не уважал, мерзавец? Да уж больно старался, просил прощения – языком за зубы цепляясь – за свой непотребный вид.
– Китаец, значит…Купец.
Легкий задумался. Торговых китайцев в знакомцах водилось немало. Кто-то из них вполне мог нашкодить, да так крупно, что даже Легкому дали знать. Тут было, над чем поразмыслить, чью кандидатуру прикинуть.
– Ну да, я же тебе уже говорил: на второй руке, что в колодце плавала, китайские письмена до самого локтя.
Верно, Соловей о них рассказал. Однако отчего-то он умолчал о том, о чем трепали в Старом городе даже клопы. Были другие части, которые оказались не абы где, а прямо у дома Алекса Безымянного. И если руки принадлежали одному, то почему бы и телу не быть его же? Подтверждений этому никаких, но если вдруг так? Тогда это, в свой черед, могло говорить и о том, что мертвый китаец вел дела сразу с обоими. Мало ли бывает общих дел? Но Легкий бы скорее подумал, что некто, пока неизвестный, решил вдруг заявить о себе, одновременно поставив в известность и верхний город, и нижний.
Выводы – совсем не забота Соловья. Его забота – вовремя сообщать о том, что в округе творится. И, без сомнения, он не мог не слышать про части трупа в овраге. Однако же не сказал.
Сообщил старший из братьев, Хвощ. Не поленился отправить весточку с одним из мальцов. Тот заодно и о том сказал, что самому Алексу до трупа особого дела нет: кого-то из его людей легавые на днях прижмурили. Так те-то совсем берегов не видели – уж, небось, слишком сильно просили. В общем, занят теперь Алекс ими. Ну, у них там свои забавы. Знать о них невредно, но особо вникать ни к чему.
– Что-то подумалось – сколько ж мы знакомы, Соловей?
– Да уже лет шесть… Погоди-ка… Я в участок пришел в ноябре девятого года – значит, седьмой пошел.
Давно уж правая рука Соловей, знал практически все. Да только и Легкий его знал.
– Вычислим, чей труп – в два счета выясним, кто все затеял. Вопрос пары дней.
– Говорят, и в овраге тоже кое-что находили? – равнодушно спросил Легкий.
Соловей, конечно, в лице не изменился.
– Да, там тоже труп – без рук, без головы. Еще на днях хотел сказать, да забегался... Представь, прямо Алексу и подкинули.
Легкий прицокнул – дескать, надо же.
Уставал Соловей. Вот и о трупе на берегу тоже запамятовал – о нем легавые сперва доложили, а он уж потом, когда разговор зашел. Важным не посчитал? Своими делишками занят? Или же уж сразу думать о том, что против Легкого стал крутить?
Хочется поскорее узнать, кто ж так не побоялся отправить посылку в городскую управу. Но не меньше любопытно понять, что затеял и Соловей.
Это придется выяснить… Но не впадая в крайности. Лживый мир часто выгоднее войны.
– Да, вот еще что... Наш-то новый сам признался, что был тут ночью. Ты погляди на него – весь в грязи, как в земле извалялся. Нажрался, опять же – квасить явно начал ближе к утру. С чего б так совпало?