– Так, говоришь, на берегу? У тебя еще по соседству – в пятом доме от спуска –в ночь на вторник семь человек зарезали, – сказал Соловей.
Глаза девчонки округлились.
– Я скажу, кто дал мне записку! Только не трогайте нас!
– И кто же?
– Ленька Бочка. Он газеты разносит. Дал мне письмо и велел передать, что я вам сказала. И все! Больше я ничего не знаю!
Тот самый маленький Бочка, который берется за любую работу и не гнушается визитов в овраг.
– И он тоже с берега, – заметил Соловей.
– Да, но приехал с письмом он сюда!
Девчонка всхлипывала.
– Сколько тебе заплатили?
– Два рубля… – она сунула руку в карман фартука, достала в доказательство кошелек.
Соловей выхватил его и положил в свой карман.
– Что, пойдем к старику?
Бирюлев пожал плечами и вышел на улицу. Может, девчонка сказала не все, но больше задерживаться здесь не хотелось.
– Откуда ты знаешь этого Леньку? – спросил он у Соловья, когда садились в машину.
– Маленький вор. Много раз на мелочах попадался: то палку колбасы утянет у лоточницы, то сыр, то платок. Мать у него была вдова гулящая – померла. Бабка осталась – древняя совсем, и целый выводок мелюзги. Живут в третьем доме у спуска, слева в первом ряду.
– В Старом городе часто бывает?
– Разве если по мелочам. Там про него я не слышал – он больше мне по базару знаком. Поехали, Приглядчик. Я опаздываю.
Бирюлеву хотелось заглянуть к предприимчивому юноше, но сегодня спешил и он: к пяти обещал зайти к Анне.
***
Немому тоже налили пару рюмок за упокой. Он залез за кресло и там задремал, как в детстве. Проснулся, когда поблизости стали слишком громко смеяться.
Сухаря провожали весело – так положено, чтобы он там не грустил. Только где это – «там»? Все говорили, что никакого «там» нет: ты просто перестаешь быть, и все. Но попа Сухарю все равно зачем-то позвали.
Немой поднялся. Большая комната, привычная до последней доски, как и весь старый дом, полна людьми. Здесь раньше всегда так бывало.
Его шутливо шлепнули по затылку.
– Большой уже пацан-то, Алекс!
– А то, – отец, обернувшись, взглянул на Немого с ухмылкой и вернулся к игре.
Не стал спорить и называть маленьким щенком, хотя мог – Немой облажался так, что лучше бы уж обмочил постель.
А вдруг он расскажет людям? Все станут смеяться! Подумают, что Немой – ни на что не годный сопляк.
Стыдно вспомнить, как он ошибся. Теперь отец будет считать дураком.
А завтра еще и придется вернуться в проклятую школу.
– Ты когда там был? В понедельник? Уже за пять дней я платил впустую. Пусть отрабатывают.
Несмотря на стыд и страх, Немой все же рискнул снова спросить, зачем ему нужно туда ходить. Обычно отец не объяснял – он так решил, и все. Но сегодня ответил:
– Из-за Легкого теперь чуть не каждая собака, даже нищая, может это делать. Или вообще не делать. Поэтому ты будешь ходить в лучшую гребаную школу за плату.
Немой совсем ничего не понял, но уточнять не отважился. Показал, что, конечно, будет учиться, раз отец так этого хочет.
– Накормить тебя? – проходя мимо, спросила Царевна. Под глазом – свежий синяк. Совсем как у Немого, да и причина та же: за глупость.
***
– Леонид Михалыч!
Ерохин привычно и быстро убрал в стол бутылку.
– А, это ты.
– Я со срочным вопросом. Мы раскрыли дело с руками. Я знаю, кто это сделал.
– Да неужели? Ты серьезно?
Свиридов кивнул.
– Отличная новость, – Ерохин, рассмеявшись, снова полез за бутылкой. – Я ждал с ней Куликова к пяти.
– Я поспешил его опередить, чтобы он не успел вас обмануть. Все – дело рук Куликова, но он еще не знает, что мне об этом известно.
Ерохин опешил.
– Что за «все»?
– Рука, заброшенная в управу, убийство плотника и той шалавы из номеров. Он сговорился с Червинским. Убив китайца, они наняли плотника, чтобы тот закинул руку в окно, а потом избавились от него. Наташка же обо всем узнала, за что и поплатилась.
– Хм… А зачем плотник приволок другую руку в участок?
– Так следы от себя отвести.
– А доказательства?
– Такие, что даже в Петрограде не подкопаются.
– И где они?
– Завтра будут у вас, но сперва позвольте сегодня же задержать Куликова и Червинского на месте их встречи.
– Погоди, а другие жертвы?
– И по ним имеется объяснение.
Ерохин недоверчиво покачал головой.
– Ладно, Свиридов. Но берегись, если что-то не сложится. После того, как Демидов с меня голову снимет – и твоей на месте не удержаться. И чтобы молчал! До тех пор, пока я своими глазами не удостоверюсь в твоих доказательствах – ни слова газетчикам.