– Как неловко… Не приноровился я, – словно извинялся Алекс.
– Это не я! Куликов!
– Лучше признайся – проще умрешь.
Еще одно движение – лезвие распороло пиджак и рубаху, впившись в бок. Свиридов закричал громче, чем раньше.
Поблизости, на небольшой ступеньке – очевидно, прежде над ней было нечто вроде эстрады – наблюдали за расправой девица лет двадцати, курившая папиросу, и мальчишка лет восьми.
– Все, живо пошли отсюда. Ты его почти убедил. Если теперь они разговорят Соловья, то тебя точно больше не тронут, – незаметно возникший за спиной Червинский потянул за пиджак в сторону коридора.
***
Наверх Куликова пришлось тащить почти силой. Потом, когда они закрылись в одной из комнат – темных что днем, что ночью, с намертво заколоченными окнами – он еще пару часов блуждал, тыкаясь в углы, словно слепой щенок. От каждого резкого крика снизу вздрагивал. Не мог осознать.
С Червинским тоже когда-то так было. Потом-то ко всему привыкаешь.
– Не хочешь вздремнуть? – спросил бывший сыщик, укладываясь поудобнее на одну из трех голых кроватей – каркас и матрас.
Здесь прежде держали тех, кто гостил поневоле, в ожидании выкупа, который мог не случиться.
– Что?..
Несмотря на крики и шум, одолевала дрема. Желая отогнать ее, Червинский заговорил:
– Громко голосит, но с двумя руками Алекс на большее был способен. В начале лета подстрелили его. Не первый случай, когда убить пытались, но на этот раз все продумали хорошо. Помог кто-то из своих – и заманить на тот склад, и видимо, знак подал, чтобы решетка, которую только поставили – о ней никто не знал – опустилась. А склад, говорят, истинный лабиринт. Так вот, ряд помещений добровольцы из купцов да дворян, кто засаду устроил, еще и подожгли с прицелом на то, что если кто и не будет застрелен, так сгорит или задохнется.
Куликов, казалось, не слушал.
– Четыре человека погибло, а из Алекса потом шесть пуль достали. Все, кто мог, разбежались – шансов не было. В общем, попал Алекс в капкан и уже был при смерти. Но Сухарь – тот самый, кого ты, Куликов, так неосмотрительно задержал – вернулся назад через огонь и каким-то образом поднял решетку и его вытащил. Привезли, значит, сюда… Он без сознания был. Мы думали, что не жилец – не живут с такими ранениями. Но пару суток спустя он поднялся, хотя все еще кровью блевал. Тут уж все решили, что он и правда, бессмертный, даже те, кто раньше не верил. А дальше Алекс на поправку быстро пошел. Разве что рука до сих пор беспокоит – но тут он и сам виноват, больно часто ее в дело пускал, не дожидаясь, пока заживет.
Червинский, отбросив окурок, подкурил новую папиросу.
– Алекс до сих пор не знает, кто это сделал. Каждого из своих подозревает и, как сам слышишь, с ума теперь сходит еще пуще прежнего. Хотя уж, казалось, куда тут больше…
Под утро, когда крики сперва переместились на улицу, а затем стихли вдали, Куликов все же пришел в себя.
– Так кто на самом деле закинул голове эту руку? Они?
– Тут я знаю не больше твоего.
– Не знаешь? Выходит, ты просто хотел заманить меня в ловушку. Ублюдок!
– Я всего лишь делаю, что мне говорят. А ты очень к месту последние слова Сухаря вспомнил.
– И у тебя хватило совести взять с меня четвертной!
Червинский отхлебнул из пустеющей фляги. Задрал ее высоко – облился. Утер губы ладонью.
– Скажи спасибо, что Алекс мне не особо доверяет, и потому за нами пришли его лучшие люди. Если бы все сложилось иначе, то на месте Соловья был бы ты. И неважно, с моей помощью или без. Они умеют добраться до того, кто им нужен.
Куликов долго молчал, ожесточенно соскребая с перекошенного подоконника верхний слой дерева.
– Но почему ты раньше не спрашивал про этот случай меня?
– А зачем?
Червинский сделал очередной глоток. Куликов шумно выдохнул – очевидно, сдерживая оскорбления. Потом сменил тему:
– Тебя не заботит, что полиция считает нас Расчленителями? Свиридов похищен при трех свидетелях-полицейских. Больше и доказательства не нужны.
– Нет, ты все равно ничего не понял. Другие полицейские будут молчать – по крайней мере, до тех пор, пока им это выгодно. Здесь никому не нужны проблемы. Очевидно, теперь они решат, что ты кто-то наподобие Соловья, и всего. Из этого ты даже сможешь извлечь выгоды. Но вот их начальник создаст нам сложности. А знаешь, почему?
– Очевидно, потому что он начальник участка.
Изрядно опьяневший Червинский расхохотался.