– Нет. Он дружит с Легким, а Легкий теперь – большая проблема.
– Легкий? Кто это?
– Городской голова. К слову, он даже и не Демидов, а фамилию эту выдумал несколько лет назад.
Взглянув на ошарашенного Куликова, Червинский вновь покатился.
– Не веришь? А если я скажу, что они с Алексом раньше вместе работали? Грабили поезда?
– Ты разыгрываешь меня.
– Если бы, Куликов…
Помолчали еще.
– Мы все еще можем постараться спасти твою задницу. Сейчас шестой час – и к шести тебе нужно быть у Ерохина. Конечно, может и не помочь, но попробовать точно стоит. Эх, жаль газетчиков знакомых больше нет.
– И после всего, что ты сделал, я должен тебя послушать?
– Дело твое, – пожал плечами Червинский. – Раз так решил – поезжай на каторгу.
– Ладно, что ты хотел сказать?
***
То, что осталось от Соловья, повесили на красном особняке.
Он теперь как будто выкрашен заново, только не краской – кровью.
Засунув руки в карманы, Легкий покачивался, переступая с пятки на носок.
Мыслей – никаких.
Приятное утро, что там.
– Безымянные. Сказали – чтобы ты знал, как им дорогу переходить, – тускло объяснял Хвощ.
– А в чем это я перешел им дорогу – они случайно, не говорили?
– Нет.
Вот и Легкий думал – нет причин для такого поступка.
Да что там – в последние месяцы даже недоразумений-то не случалось, таких, чтобы их обсудить.
Но это он так считал. На деле же – вот.
Безумный Алекс окончательно помешался. Это единственное, чем можно объяснить то, что было сейчас перед глазами у Легкого.
***
Ожидая на крыльце, как христарадник, пока разбуженная и неприветливая спросонья пожилая кухарка разбудит Ерохина, Куликов присел на перила и закурил. Раньше он баловался папиросами лишь время от времени, однако за последние дни увлечение быстро перерождалось в пристрастие.
Бесконечная ночь, которая все же перетекла в утро, без сомнения, навсегда останется в памяти. Но пока Куликов не ощутил толком ее события, хотя и понимал разумом: как и полученная рана, почти не ощутимая перед лицом опасности, чудом пережитая ночь в полной мере даст о себе знать позже.
Пока что он, как и раненый, продолжал двигаться по инерции.
– Куликов?! – непривычный в домашнем халате Ерохин, опухший со сна, широко распахнул глаза.
О чем он подумал? О побеге преступного сыщика из участка?
– Простите за беспокойство, Леонид Михайлович, но вопрос срочный… Я решил, что вы должны первым узнать об этом, и едва дождался рассвета, чтобы…
Куликов запнулся. Нет, речь, продиктованная Червинским, по-прежнему крепко сидела в голове.
«Все, что ты скажешь, будет правдой настолько, что твои слова легко подтвердят все полицейские, которые нас видели».
Однако это абсолютная ложь. Однако в другую ложь – о том, что Куликов имеет отношение к деяниям Расчленителя – Ерохин уже поверил. Стало быть, обмануть его – значит, восстановить истину?
– Куликов?..
– Позволите, я расскажу вам все от начала и до конца?
Ерохин кивнул.
– Вчера вечером, после доклада вам, я направился к своему агенту, который и довел до меня сведения о причастности убитого плотника к делу Расчленителя. Тот проживает в номерах вдовы Павлиновой, которая также была убита.
И как Куликов мог снова поверить – хуже, полностью довериться, не оставляя себе ни шанса на отступление – предателю без чести, готовому ради корысти на любой поступок? Тому, кто был намерен без колебания обречь сыщика на жестокую смерть – и даже не пытался этого скрыть?
Однако он выслушал план Червинского и, как зачарованный, добровольно отправился к Ерохину – в нынешних обстоятельствах все равно, что на виселицу.
– Мы встретились и по просьбе агента дождались темноты. Затем он был намерен отвезти меня в Старый город на телеге соседа…
– Переходите к сути.
– В овраге, по словам моего агента, работает человек, который, в свою очередь напрямую связан с Рачленителем, так как выполнял по его заказу преступные поручения.
– Это я уже слышал. И?
– Когда мы вышли, к нам подошли сыщик Свиридов и трое полицейских. Они сообщили, что мы с агентом арестованы по подозрению в убийствах. Я понял, что это недоразумение, но удивился – мы же вместе расследовали дело. Хотел спросить, что происходит, но не успел. К нам подошли пятеро неизвестных. Они сказали, что Свиридов должен поехать с ними, так как произошло нечто важное. Свиридов предложил сначала отвести в участок меня, но они сказали, что их вопрос не ждет, и что они могут взять нас с собой и отвести в полицию на обратном пути.