Ерохин слушал с гораздо большим интересом, чем прежде.
«Он знает, кто такой Соловей. И Легкого знает. Пусть сам лично пока сильно запачкаться не успел, но, так сказать, договор о согласии заключил... Но вот ты пока такой репутации не имеешь. И тут уже только от натуры твоего Ерохина зависит – поможет тебе это или навредит. Но попробовать стоит».
– Свиридов согласился и сказал полицейским, чтобы они отправлялись обратно, потому что больше ему не понадобятся.
«Он будет проверять твои слова. Прямо сегодня же соберет тех троих в участке. И, если то, что услышит, не будет сильно противоречить, у него сложится мнение, что все было так, как ты и сказал».
– Мы сели в телегу, на которой собирались ехать с агентом. Я, он, Свиридов и один из его знакомых, а остальные…
«Не скупись на подробности. Детали – инструмент лжеца-вора, но как же хорош этот метод – работает даже на тех, кому он знаком».
– Давай пока не будем фиксировать такие детали, – сморщил красноватый нос полицейский.
– Когда мы выехали из квартала мастеровых, Свиридов потребовал наше оружие. Я отдал ему свой револьвер смит-вессон, а агент сказал, что не вооружен.
– О чем они говорили?
– По дороге один из знакомых Свиридова спросил, что нового, но тот сказал «не сейчас». После этого все молчали.
«То, что произошло на телеге, Ерохин проверить не сможет, и потому будь бдителен: к этой части отнесется с особенным подозрением».
– Потом мы свернули в кварталы над оврагом – я плохо их знаю. Тогда один из незнакомых сказал Свиридову, что дальше мы – я и агент – не поедем, потому что не нужны ни ему, ни им. Якобы, свои вопросы с нами он сможет решить позже. Свиридов сказал моему агенту, что тот может идти. Телега остановилась, он вышел, и мы поехали дальше, в овраг. Там очень темно и длинный неровный спуск… Когда мы спустились, Свиридов велел своим знакомым остановиться, а мне – идти.
– Вот как?
– Я спросил, что происходит, но он и мне ответил – «не сейчас». После этого я вышел, а они поехали. Я пошел обратно, точнее, долго пытался найти дорогу… Хорошо, что при себе были хотя бы спички. Затем остаток ночи колебался – идти сперва к вам либо в участок. Решил, что нужно сначала к вам.
– Это все?
– Да. Теперь я пойду в участок. Вероятно, мне надлежит отправиться под арест. Или, возможно, сперва нужно составить рапорт о происшествии?
Ерохин потер глаза.
– Кто еще там был, возле номеров Павлиновой?
– Два репортера провели у дома почти все время, пока я там находился. Впрочем, не уверен, что к ночи они не ушли.
– Кто они?
– Хм… Фамилии я не знаю, но я видел их и прежде у плотника. Один в годах, другой помоложе, высокий такой.
«Все газетчики знают, что происходит в городе – но ни чиновник, ни полицейский не хочет, чтобы они убеждались в этом своими глазами. Да, они легко покупаются, только к чему лишние хлопоты? Но газетчиков у нас знакомых теперь нет – так что придумай что-нибудь».
– Так как мне поступить, Леонид Михайлович? Отправиться под арест?
– Погоди… Не жужжи – со сна в ушах аж брякает. Кто рожу попортил? – внезапно Ерохин отставил официальный тон, перейдя, очевидно, на более привычный за годы прошлой службы армейский.
– В овраге темно – хоть глаз выколи… Едва назад дорогу нашел, но все же не с первого раза. Упал прямо навзничь, а там не то ветки, не то деревья…
– Да, там весьма… Неуютно. Так, Куликов. Сейчас шесть утра, – заглянул Ерохин куда-то за спину.
– Ухожу, Леонид Михайлович… Но позвольте все же спросить, в чем именно я обвиняюсь?
– Свиридова хорошо знаешь?
Куликов пожал плечами.
– Увы, пока не успели сблизиться в должной степени. Я ведь недавно, еще пока не…
Ерохин зевнул.
– Иди спать, Куликов. Пришлю за тобой позже – будем выяснять, что там у вас случилось. И почему у меня не появятся доказательства. А они не появятся, не так ли?