– Ну, что такое? – не в силах сдерживать нетерпеливое раздражение, она принялась ходить из угла в угол. – Что? Опять рука?
– Нет. Что за дерьмо лежит вот в этом твоем шкафу?
Она остановилась.
– Какая тебе разница? Что ты вообще там искал?
– Кто ходит к тебе в овраг? Что вы вместе с Сухарем замутили, такое, что даже Немой на тебя зуб имеет?
– Он тебе рассказал?
– Сам догадался. Что ты делаешь, Сонька? На место Соловья захотела?
Царевна откинула голову назад, громко вздохнула.
– Я ничего такого не сделала.
– Если расскажешь – смогу помочь. Если нет – придется сказать Алексу.
Вдруг накатило полное безразличие.
– Валяй.
***
Почти до рассвета Куликов думал о Расчленителе, стараясь не поддаваться отчаянию: наступала среда – что сказать Ерохину в пятницу? Но, как бы не были тягостны мысли о полном служебном провале, они отвлекали от еще худших. Прошла уже неделя с тех пор, как квартира опустела. Неприятные раздумья породили тяжелые сны: сыщик блуждал в темноте, пытаясь отыскать выход, но так его и не нашел.
– Куликов! Срочно! Убийство!
По дороге бородач – его фамилия была Рыжов – успел ввести в курс дела:
– Прихожу утром в участок – хоть и праздник церковный, а дежурство у меня – вижу издалека: лежит что-то. Ну, думаю, снова труп какой подбросили. Подхожу – нет, живая. Жена Свиридова. Лица на ней нет, трясется, говорить не может… В общем, убили его. Я Ерохину позвонил – он велел сразу сообщать, как про Свиридова, либо про Чернышева что станет ясно. Тот говорит: найдите Ушакова и Куликова, да все туда. Вот я тебя и нашел…
Тело Свиридова лежало у самого порога уютного дома. Его накрыли простыней, и Куликов предпочел бы под нее не заглядывать – однако пришлось.
Едва сдерживая тошноту, он отошел в сторону и услышал:
– Я с ним долго в паре работал. Даже думать не хочу, чем его так пытали.
Поглядев на покойного, сыщик Ушаков цокнул языком и перекрестился.
– Мы вместе будем расследовать это убийство?
Ушаков, поджав губы, покачал головой.
– Будем-то будем. Да только и так все ясно. Чего Михаил так долго искал – то его и нашло.
Того же мнения, судя по обрывкам разговоров, придерживались и остальные. Выяснять у дома было особо нечего: останки Свиридова сложили в мешок и отвезли в мертвецкую.
Когда полицейские вернулись в участок, Ерохин отдавал распоряжения во дворе:
– Ночью нужно проверить оружейную лавку на базарной площади. Личная просьба городского головы. Есть информация, что там укрываются беглые каторжники.
– Да это ж верная смерть, – донеслось из рядов, но начальник этого не заметил.
– Мне нужно три человека. Ты, ты, и ты. Можете расходиться…
Дождавшись, когда Ерохин освободится, сыщики сообщили ему детали об убийстве Свиридова. Тот скривился, но, кажется, особого удивления не проявил.
– Ясно. Разберемся.
– Леонид Михалыч! – бородатый Рыжов вклинился в разговор. – Госпожа Свиридова… Хочет с вами лично поговорить.
– Разве ее до сих пор не увели?
– Да не та… Супруга сына заводовладельца Свиридова. Письмо какое-то принесла. Об исчезновении хочет заявить… А Семена-то Аркадьевича вроде, как и в городе не было…
Не дослушав, Ерохин поспешил к участку, а Куликов, закуривая, шагнул за угол.
– Куликов? Ты все еще на свободе?
Червинский курил, прислонившись к обшарпанной стене.
Куликов не поздоровался, руки не подал и промолчал. Если Червинский явился к нему – значит, собирался что-то сказать. Пусть тогда уж и говорит.
– Узнал, кто твой китайский купец?
– Нет.
– Эх, и ошибся ты с профессией, Куликов. Свиридов это, старший сын и наследник здешнего заводовладельца.
– Что за чушь… – наверняка он просто подслушал слова Рыжова.
– Родная дочь вчера опознала. По родинке на пузе. Сам-то хочешь взглянуть?
Дочь опознала – а супруга вдруг явилась с заявлением не о смерти, но о пропаже?
– Где он?
– У нас. В смысле, у Алекса. В Старом городе.
Куликов не сдержался.
– Предлагаешь снова туда пойти – после всего?
– Если бы кто-то хотел с тобой разделаться – поверь, ты бы здесь не стоял. Так что?
Вспомнив пятничный отчет перед Ерохиным, Куликов кивнул.
***