– Монета!
Алекс высунулся в окно, оглядел улицу.
Монета, Клоп и Носач как поставили утром ящик у коновязи, так и играли на солнце в ножички. Как шпана.
– Иду!
– Не надо. Я выйду.
В лавке сегодня не будет крови. Легкий получит ответ своей картой.
Может, из Птицы и выйдет толк.
***
Птица далеко полетит.
– Молодец, хорошо начал.
Симпатия сменилась разочарованием, а ведь Червинский уже давно не ожидал найти в себе способности к подобным эмоциям. Да и кто он такой, чтобы кого-то судить? Куликов же, если не стремился к участи напарника и не был полным кретином, и не мог поступить иначе.
– Тебя же не будет там вечером?
– Нет.
– Правильно. Все нужно учесть, прежде, чем язык распускать.
Снова укол внутри – противное чувство, словно касание мухи.
Жирная, она как раз, жужжа, вилась под потолком. Заблудилась.
– Успеем еще надышаться, – Червинский закрыл окно.
Предстоящая прогулка не воодушевляла – вот и Куликов громко вздохнул.
– Чего ты? Радуйся. Теперь, если ты вместе с Морозовым – или кто там теперь у вас в мертвецкой командует – пораскинешь мозгами, то наверняка след возьмете. Да, и я тоже должен увидеть все те тела, что еще остались. Морозова послушать, показания почитать…
– И как я это сделаю?
– Странный вопрос для… сыщика. Придумай что-нибудь.
Куликов наморщил лоб и через миг вернулся к злободневной теме.
– Почему мы не можем сразу отвезти их в мертвецкую и сказать, что нашли?
– Осторожность не помешает.
– А вдруг мы не успеем вернуться и тела исчезнут?
– Серьезно? Ты точно хорошо их разглядел?
Червинский закурил и поднялся на ступеньку бывшей эстрады – как можно дальше от окна. Заговорил – скорее, чтобы привести в порядок свои мысли, чем обсудить их с сыщиком.
– Нужно отталкиваться от Семена Свиридова. Кто бы не был второй покойник, чью руку нам подбросили в тот же день, а вряд ли наследника по важности переплюнет. Но за что же его убили? Причин тут можно найти десятки. Деньги? Наследство? Хм… Нет: Свиридов отказался от него сразу после смерти отца – все газеты о том писали. Кому и как он мог перейти дорогу?
– Почему ты решил, что те руки в участке – Свиридова?
Червинский ожидал этого вопроса гораздо раньше.
– Предположил.
– Как? И все? Выходит, ты снова привел меня сюда обманом?
– Но ведь тебе нужна была помощь? Да, Птица?
На сей раз Куликов не стал оспаривать новое имя. Долго молчал, опустив глаза, и вдруг признался:
– Я не справлюсь один. Раньше все было просто… Следы, соседи. Бывало, мы находили убийцу за пару часов. А здесь… Я ведь даже никого тут не знаю. Я и понять не могу, что происходит в городе – такого, о чем не принято говорить вслух. Какие кем тут движут мотивы? А они есть. Уверен, это не обычные головорезы. Но вдруг если и так – я уже задержал одного, и к чему это привело?
К таким доводам приходил и Червинский.
И чем больше он думал про Расчленителя, тем сильнее был интерес. Любопытно разгадать эту загадку – не из-за приказа Алекса, из своего рода профессионального азарта.
– Червинский, скажи…
Прищурившись, Куликов скреб стол.
– Что?
Сыщик не отвечал так долго, что Червинский уже решил, что он забыл о своем вопросе.
– Алекс может найти человека? Не Расчленителя – обычного человека, который спрятался в городе?
А вот этот вопрос был уже неожиданным.
– Может. Только хорошо подумай, настолько ли оно тебе надо.
Куликов замолчал снова, а Червинский не задавал вопросов.
***
Когда в дверь постучали, Царевне не пришлось притворяться разбуженной. После бессонной ночи она задремала, едва голова коснулась подушки.
За несколько часов они втроем с Зубом и Монетой перетрясли всю лавку сверху до низу. Связки «грязного» оружия, привязанные к веревкам, отправились в дымоход с крыши – с этим справился и Немой. Фальшивые бумаги – в сейф, спрятанный в полу под ножкой шкафа. Краденые вещи – в подушку кресла. Но прежде все это понадобилось найти и собрать.
– Все. Веселись, сестрица, – потрепал за локоть Монета.
– Не бойся. Они вас не тронут, – утешил Зуб.
Царевна с Немым посмотрели с порога, как они, оседлав старую клячу и задорного жеребца, скрылись вдали.
Потом разбрелись по комнатам.
– Полиция! Будьте любезны открыть.
Накинув на ночную рубашку шаль, Царевна спустилась по лестнице.