Срочно нужна работа – та, где можно получить крышу над головой. Лучше всего – в чужой семье: там она надежно укроется.
«Нужны кучер и кухарка».
Нет, кашеварить Анна не обучена.
«Возьмем горничную».
Придется мести комнаты, перестилать за посторонними постели…
Темная прядь выбилась из наспех собранной прически и упала на глаза, мешая читать. Морща лоб, Анна шумно подула наверх, отгоняя ее.
И ведь нельзя ни с кем поделиться, чтобы облегчить душу. Ее не поймут – саму и осудят. Как-то раз заикнулась соседке. Эх… Лучше бы молчала.
– Вы позволите, сударыня?
Перед Анной стоял привлекательный господин лет тридцати двух в сером костюме, под которым читался наметившийся живот.
Он поклонился и снял соломенную шляпу. Светлые волнистые волосы были расчесаны на пробор.
Кивнув, Анна сделала вид, что вернулась к газете. Господин присел рядом.
– Не боитесь запачкаться?
– Что?
Большие глаза вблизи оказались серыми, кудри – редковатыми и отмеченными сединой.
– Типографская краска.
– Ах! – Анна взглянула на почерневшую ладонь и сбросила газеты. Поздно: на платье уже остались следы.
– Бирюлев, Георгий Сергеевич, – представился незнакомец.
– Анна… – она замялась. – Александровна. Александрова.
– Очень приятно.
Господин перебрал газеты и указал на одну из них.
– Я был здесь редактором.
– О, – вежливо отозвалась Анна.
– А вы, кажется, ищете место? Как раз пару дней назад мне написал друг. Спросил, нет ли кого на примете: в газету нужны сотрудники.
– Я не умею писать статьи…
– Он имел в виду прием объявлений. Наподобие тех, что вы смотрели.
Нет, настолько удачных совпадений не бывает. Неужели сводник, которыми, по словам ханжи-соседки, так и кишели улицы всей страны?
Бирюлев словно услышал мысли:
– Боюсь, мое предложение выглядит странным. Но когда я пришел в сквер, то как раз думал о просьбе приятеля. Дело в том, что я совсем недавно вернулся из Ниццы, где провел несколько лет. В городе многое изменилось – и мне теперь решительно некого ему посоветовать. И тут я заметил вас, читавшую объявления. Я решил, что это просто не может оказаться случайностью, и осмелился вас потревожить.
– Предложение? То есть, вы имеете в виду, что могли бы…Но вы ведь даже не знаете, что я умею делать.
– Не хочу умалять значимость работы, однако, признаться честно, она не требует специальных знаний.
Бирюлев взглянул на часы и встал.
– К сожалению, вынужден вас покинуть: у меня назначена réunion d'affaires в кафе. Впрочем, вы можете оказать мне честь и присоединиться – господин, с которым я встречаюсь, тоже из газеты. Вместе все и обсудим.
А почему бы и нет? Если он говорит правду, то, отказавшись, Анна упустит возможность.
Она поднялась с лавки и с досадой отряхнула перепачканное платье, но лишь еще больше ему навредила.
***
Сухарь лежал в старом доме на большом круглом столе. Сколько же за ним выпито, сколько раз сыграно, сколько слов сказано.
Люди, что принесли тело, ушли искать Червяша. Остальные – все, кто в городе был – собрались. Обступили покойника.
– Эх, брат… – выдохнул Зуб.
Жернов кивнул и глаза опустил. А молодой Монета – так аж пятнами пошел. Не привык пока.
Царевна глядела на изрешеченную годы назад стену. Даже не мигала. Успела убраться. Это она после того, как Алекса зацепило, новый способ нашла. Уколы ставит.
Немой подобрался ближе и хныкал беззвучно.
Зато малой, что с Сухарем был – и, понятно, тоже сгинул из легавки – разнылся. Уж этот выл – не мог угомониться.
– Суки, – сказал в никуда Зуб.
То, что Сухарь лежал на столе – это бывает. Доля такая. Куда паскудней то, как он там оказался. Что за жалкая, нелепая смерть – и какая оплеуха Безымянным и лично Алексу.
Перевернуть бы гребаный стол, взять ствол и выйти на улицу. Отправлять следом за Сухарем всех без разбора.