***
Днем ускользнуть не было возможности – не дремала надсмотрщица-компаньонка. Да только с тех пор, как Алекс застрелил ее предшественницу, Царевна больше не нуждалась в таких услугах.
Пришлось ждать ночи. Зато, как стемнело, она уже без труда вылезла через окно и скатилась вниз во водосточной трубе, оцарапав о стену колени и ободрав ладони.
14
– Или плати сейчас, или дальше я не поеду, – заерепенился извозчик, остановив повозку у съезда на узкую немощеную дорогу, которая вела в Старый город.
– Если заплачу, ты меня не повезешь.
– Э, не надо. Слыхал я такое, да уж не раз. Знаю я вас. Не ты первая ночью едешь сверху домой-то.
В носу снова защипало. Домой? Нет, это не дом! А где он теперь? Пути назад больше нет.
– Плати давай, не обману.
– А мне нечем. В трактире за меня рассчитаются, если доедем.
– Чего?! Так и знал – не надо было тебя везти.
Залитые самогонкой глаза взглянули злобно, но взгляд тут же стал похотливым.
– Легавых, когда ехал, видал? Тронешь – заору. Ты на меня погляди: я же по виду из благородных, а ты – скотина, как есть. Кому поверят? – предупреждающе зашипела Царевна. – А тебе за меня заплатят втройне. Всю ночь бухать будешь вместо работы.
– Нужна ты мне больно – трогать тебя... Чем еще заразишь.
Сплюнув, извозчик снова взялся за вожжи, и на этот раз молча довез до деревянной «Муськи», стоявшей недалеко от спуска.
Когда костры, которые круглый год жгли во дворе трактира, только показались, можно было спрыгнуть с повозки и пропасть в темноте. Извозчик вряд ли бы отважился гнаться следом. Но Царевна была слишком зла – и на судьбу, и на себя заодно.
– Эй! Сюда! – закричала она что есть мочи. – Это я, Царевна! Я не одна!
– Что творишь, сука? – заорал извозчик, больно стегнув хлыстом – сначала ее, а потом и кобылу. Та ускорилась, но тут же заржала и встала, встретив препятствие.
– Кто же тут к нам приехал?..
От трактира до логова Безымянных Царевну подвез местный, усадив верхом на трактирную клячу. Вопросов не задавал, ничего не рассказывал.
На пустыре у дома Алекса было темно и тихо. Слышны только далекие голоса от костров, да мяуканье кошки. Ни разу прежде такого видеть не доводилось.
– Что случилось?
– Ничего не знаю, – глухо отвечал провожатый.
У ограды – автомобиль, на котором раньше часто ездила и сама Царевна, привязаны несколько лошадей, но из людей – никого.
И дверь заперта.
Подойдя к распахнутому окну, Царевна громко спросила:
– Кто-нибудь есть?
Тишина.
Подтянувшись, она взобралась на низкий широкий подоконник и залезла в комнату.
Темно. Куда темнее, чем на улице. Под ногами заскрипело стекло. Пахло скверно, но чем? Не узнать этот запах – или, быть может, смешение нескольких.
Щелчок. Металл коснулся виска. Но отчего-то не страшно, совсем не страшно.
– Не стреляй ...
– Зачем вернулась?
Это Алекс.
Царевна всхлипнула. Больше нет смысла держаться.
– Я сделала что-то ужасное.
Он опустил оружие, но вряд ли убрал далеко.
– И что же?
– Большую глупость.
Усталость навалилась и вмиг подкосила. Царевна опустилась на пол.
– Осколки, – проворчал Алекс.
– Прости, что мы тебе не сказали. Я не хотела… Я не знала, что так получится, – она говорила длинно, сбиваясь и повторяясь.
Алекс ходил из стороны в сторону, но не вмешивался.
– И что, Сухарь все знал?
– Нет, почти ничего. Я просто попросила найти человека – вот он и нашел. Зуб вообще не о чем не догадывался. Я его обманула.
Алекс закурил и долго молчал.
– Такого я давно не слыхал. Вот ты дура. И зачем все?
– Разве ты не понимаешь? – вытерев ладонями мокрое лицо, Царевна вгляделась в темноту, но по-прежнему не могла увидеть в ней его лицо.
– Прямо сейчас ты вернешься обратно.
– Нет! Я не могу!