– Шшш… Да. На тебя никто никогда не подумает. Иди назад и делай вид, что все, как всегда. Потом, если надумаешь, можешь прийти сюда. Но не раньше, чем все уляжется. Месяца через два.
– Нет, это просто невозможно, – закрыв лицо, Царевна снова принялась всхлипывать.
– Еще как можно. Раз ума хватило начать – теперь уже все, заканчивай.
– И что мне делать?
– Хм… Ну, для начала придется нам поискать. Ну, а потом…
Царевна ни с чем не спорила, только кивала, шмыгая носом.
– А теперь пора назад.
Она глубоко вздохнула и вздрогнула – тяжелая рука легла на затылок.
– И верни мой нож, твою мать. Знаешь, сколько он у меня?
***
Паскудное зрелище. Не кабинет – бойня. Смердевшая кровь перемешалась с цветным стеклом. Сенька все просился прибраться, но Легкий сперва просто запретил, а на второй раз в зубы дал.
Глаза бы все это не видели. Легкий снял очки и, прихватив бутылку, грузно грохнулся в кресло.
Корявый сдержал обещание: приволок Пшено еще до рассвета. И теперь тот, пока продолжит жить, будет не только сам помнить, но и всем послужит напоминанием – почему нельзя поступать так с Легким.
Может, другие на его месте предпочли бы и сразу смерть.
– Легкий! – опасливо крикнул Сенька через дверь.
– А тебе все мало, гляжу?
– Приглядчик пришел. Что с ним-то сделать?
Сделать? Представив франта-газетчика в роли Пшена, Легкий пьяно расхохотался. А что? Кем бы он там себя не считал, а только добрая воля отделяла его от подобной доли.
– Зови!
Дверь приоткрылась, впустив светлую тень. Она надолго застыла, но потом все же начала неуверенно колыхаться, пробираясь по чистым участкам ковра к свободному креслу. Попутно заговорила:
– Я везде тебя искал. Ты знаешь, что в управе тебя потеряли и уже близки к тому, чтобы считать, что ты стал жертвой покушения?
– Как видишь, я сильно занят. Но ведь ты не о делах моих пришел спросить, да?
Тень уселась и, собравшись в один комок, прочистила горло.
– Понимаю, что я очень не вовремя. Но мне, правда, некуда идти. У меня большие проблемы.
– А когда было иначе? Ты – самое невыгодное мое вложение, – Легкий отхлебнул из бутылки.
– Я вынужден тебя умолять. Если хочешь, я, дворянин, могу встать на колени…
Заманчиво, но – черт – очки далеко, а вставать лень.
– Что тебе надо, Приглядчик?
– В прошлый раз ты мне отказал, и потому ко мне пришел сыщик. Он обвинил меня в убийстве той барышне, про которую я тебе говорил.
– Вот как? И как его фамилия?
– Разве это имеет значение? Ушаков.
– Ну, раз ты здесь, а не в легавке, то твоя проблема и так уже решена, не так ли?
– Та – отчасти. Но есть другая. Сегодня двадцать второе, и через неделю я должен заплатить Безымянным.
Легкий рассмеялся, да что там – загоготал, открыв рот и откинувшись на спинку кресла. И ведь нет, Приглядчик даже не издевался: на самом деле не соображал, о чем просит.
– У меня совсем нет денег, и я думал просто одолжить у тебя. Совсем скоро я вступлю в права наследства, и тогда мы с тобой сразу сочтемся за все.
– Наследство, говоришь… – Легкий принялся постукивать ногтями по бутылке. – Ну ладно. Помогу тебе снова, чего уж там.
– Спасибо! Молиться готов на тебя, – пятно покинуло кресло и немного приблизилось.
– Погоди. Сначала мы подпишем с тобой бумаги – ты передашь мне… Скажем, треть своей доли в заводе Свиридова. Это даже честно.
Приглядчик притих.
– Но пока я не могу распоряжаться наследством – значит, и передавать в чье-то распоряжение тоже.
До чего же наивно хитрый мелкий шакал думал провести самого Легкого.
– Еще как можешь. Мы упомянем, что сделка действует со дня, когда права перейдут к тебе – только и всего. Ну как? Согласен? – повернув голову к тени, Легкий подмигнул и ласково улыбнулся.