Но даже если все пройдет гладко, то результаты скажутся не так скоро. Если не вымаливать отсрочку у Алекса, то выход оставался один – попросить в долг и там, и здесь… Лечение Ирины – беспроигрышный предлог: не отказывать же свиридовскому наследнику? А потом, если все сложится хорошо, то со всеми долгами будет покончено.
Осталось самое сложное: собраться с решимостью и приступить.
– Георгий Сергеевич! – позвала прислуга за дверью. – К вам опять пришли те люди… Те, что говорят про газету. Впустить?
Может, они и присылали те анонимки? Все сходилось: раз они ходили в газету, то там и могли нанять Бочку. И не сам ли он не так давно пытался выяснить, кто они? А теперь даже искать не нужно – сами пришли. Пора и узнать, зачем.
Бирюлев откликнулся:
– Да, проводи в гостиную.
Пригладив волосы и отряхнувшись, они и сам отправился туда. Трое как раз входили, гремя подкованными сапожищами. Первый – толст, лыс и широкоплеч, второй, носивший жилет поверх косоворотки, тощ и длиннонос, что в паре с черными мелкими кудрями выдавало еврея. Третий, наиболее интеллигентного вида, в потертом пиджаке, довольно худощав и невысок.
Он и заговорил, оглядев гостиную, тонким писклявым голосом:
– Спасибо, что приняли, Георгий Сергеевич, и простите, что беспокоим… Ваш адрес нам дали в газете. Но раз вы уже проявили радушие, то нельзя ли попросить еще об одной услуге? Мы пришли по вопросу личного свойства и хотели бы обсудить его с вами наедине.
Кто бы сомневался. Бирюлев молча махнул рукой в сторону кабинета и пошел назад.
Разместились. Вели себя довольно робко, словно стесняясь. Переглядывались украдкой.
– С кем имею честь, господа?
– Кхм… – откашлялся писклявый. – Мы неместные. Специально приехали издалека, чтобы кое-что прояснить. То, что случилось три года назад.
Выходит, догадка верна, и письма писали они. «Георгий, вспомни 1912 год».
– Мы прибыли именно сейчас, а не раньше, потому что… – нахмурился писклявый, подбирая слова.
– Сейчас происходит много важных событий, – помог еврей.
– Да, верно. Мы многое слышали о вас, Георгий Сергеевич. Говорят, что, работая в газете, вы по мере сил боролись со всяческой несправедливостью, выводя на чистую воду вершителей произвола.
– Но кое в чем вы все же ошиблись, – сказал еврей.
– Погоди. Возможно, это как раз мы ошиблись или просто чего-то не знаем. А нам очень нужно это узнать, Георгий Сергеевич. Именно за этим мы и приехали – выяснить обстоятельства смерти близкого нам человека. И потому ваши слова, как очевидца, будут для нас крайне важны.
– Я совсем вас не понимаю, – на всякий случай Бирюлев незаметно приоткрыл ящик, в котором держал оружие. Как ни странно, незваные гости, убившие Бочку, и не подумали забрать что-нибудь из кабинета с собой.
– Взгляните, – писклявый достал из кармана сложенный в несколько раз зачитанный газетный лист, и, развернув, поднес, положил на стол.
«С прискорбием сообщаем, что в ночь с 2 на 3 ноября 1913 года в своем личном особняке был застрелен городской голова…»
– Это ведь ваша статья? Вы – Приглядчик?
Бирюлев быстро пробежал глазами по строкам.
«На стенах преступники оставили лозунги, говорящие о том, что к трагедии причастны враги Российской империи. Злоумышленникам не удалось уйти от правосудия. Г-н Демидов, купец, кандидат в гласные, доставил в охранное отделение предполагаемого организатора преступления. Им оказалась дама, которая пыталась укрыться в Старом городе, но выдала свою причастность и сама стала жертвой разъяренных горожан. Предполагается, что она виновна и в прежних покушениях на г-на Одинцова, а также в организации недавних беспорядков на заводе г-на Свиридова. Ее уже опознали некоторые из ранее задержанных за инцидент на заводе соучастников. Вероятно, она будет повешена».
– Так вы здесь из-за убийства головы?
– Отчасти. В большей степени из-за указанной дамы.
– Барышни, – поправил еврей.
– Мы хорошо знали и ее, и ее семью, и абсолютно уверены в ее полной непричастности. Не спрашивайте, пожалуйста, откуда нам это известно – мы не сможем ответить, но просто поверьте. Не подумайте, что мы пришли за опровержением или чем-то подобным. Да и столько лет прошло… Но…