Теперь каждую помету можно было сопоставить с текстами, в которых имелись такие же слова и сочетания.
Через два месяца криминалист пришел к твердым выводам.
Рукописи принадлежали человеку, обладавшему выработанным почерком. Для своего времени он писал довольно быстро. Размеры строчных и заглавных букв повсюду были одинаковы. Совпадали не только наклон букв, их связность в одноименных словах, соотношение расстояния между буквами и их высоты (то есть общие признаки почерка и его строение в целом), но и очень важные индивидуальные признаки.
Признаки отличались устойчивостью и все вместе могли характеризовать только одно лицо. Итак, значит, все-таки Ломоносов!
А вот пометы на Радзивилловской летописи вызывали подозрение. Общие признаки почерка Ломоносова как будто налицо. Более того, совпадали кое-какие и частные признаки. И все-таки эксперта многое смущало.
Его сомнения рассеяла Г. Н. Моисеева. Оказывается, у Ломоносова был секретарь, и не кто-нибудь, а скандально известный Иван Барков, стихами которого увлекались гимназисты в XIX и в начале XX века.
В 1748 году Ломоносову приглянулся смышленый и озорной шестнадцатилетний ученик Александро-Невской семинарии Иван Барков, и он взял его для обучения в гимназии при Академии наук. В том же году Барков начал официально переписывать рукописи для академии. Чаще всего он работал с Ломоносовым. Конечно, Барков старался во всем подражать великому ученому. С годами (а он оставался с Ломоносовым до самой его смерти) почерк Ивана Баркова все больше приобретал сходство с почерком Ломоносова.
В «Опыте исторического словаря о российских писателях», вышедшем в 1772 году, Н. И. Новиков писал о Баркове: «…Сей был человек острый и отважный, искусный совершенно в латинском и российском языке, и несколько в итальянском».
По документам Г. Н. Моисеева установила, что именно Барков имел дело с Радзивилловской летописью.
Когда Галина Николаевна принесла эксперту образцы почерка Баркова, он поразился, как глубоко повлияло на почерк Баркова длительное и постоянное общение с Ломоносовым.
Их почерки были удивительно схожи в общем строении, выработанности, темпе, размере букв, наклоне, разгоне и связности. Совпадали даже некоторые индивидуальные признаки. Лишь при повторном исследовании криминалисту удалось установить стабильные различия почерков. Пометы на Радзивилловской летописи не оставляли сомнений в том, что они принадлежат Баркову.
С Ломоносовым была связана еще одна загадка.
22 августа 1765 года, спустя четыре месяца после его смерти, из библиотеки Академии наук ушел архивариус А. И. Богданов, проработавший там тридцать лет. Через три недели он умер. Вдова Богданова подала челобитную с просьбой выдать единовременное пособие за многолетнюю работу ее мужа. К своей челобитной вдова приложила и челобитную мужа, в которой перечислялись его труды. Под номером восемь там значилось: «Краткий екстракт о державных Российских князьях с славными их делами написал, которая и напечатана Г. статс. советником Ломоносовым».
Челобитную Андрея Богданова впервые опубликовал академик П. П. Пекарский в «Истории императорской Академии наук в Петербурге» в 1873 году. Прокомментировав ее, он высказал мысль, что речь идет о второй части «Краткого Российского летописца с родословием», вышедшего еще при жизни Ломоносова в 1760 году.
Предположение Пекарского начало обрастать научными доказательствами. Вспомнили, что «Краткий летописец» должен был служить учебным пособием для малолетнего наследника Екатерины II Павла Петровича. Но Ломоносов, как известно, был вечно занят массой научных тем, следовательно, не исключено, что у него просто не было времени самостоятельно написать этот труд. Он взял, разъясняли специалисты, работу, сделанную по его просьбе архивариусом Андреем Богдановым, и тщательно ее отредактировал (на этом сходились все: архаический, тяжелый стиль Богданова и яркий, образный язык Ломоносова спутать не могли).
В честности Богданова никто не сомневался, но надо было доказать, что он причастен к труду Ломоносова.
Предположение, высказанное Пекарским, превратилось со временем в непреложную истину и даже вошло в комментарии к Полному собранию сочинений М. В. Ломоносова, где сказано: «Краткий летописец» написан Ломоносовым совместно с Богдановым.
Г. Н. Моисеева, однако, тщательно исследовала это сочинение и доказала: часть «Краткого летописца», приписываемая Богданову, в действительности совершенно самостоятельная работа Ломоносова. Богданов принимал в ней чисто техническое участие.