Шагать надоело довольно скоро. Трое попутчиков заснули удивительно быстро. «Лето в кармане» слабо светилось из центра круга, как будто отражая свет звезд, стенки теплой полусферы тоже подсвечивали, но все равно было темновато, смотреть приходилось «кошкиным глазом». Не слишком тяжело, горняки, например, почти всю жизнь так в забоях перебиваются, но как-то скучно, что ли. Кристо почти хотелось, чтобы кто-нибудь рядом завыл диким голосом или выпрыгнул из темноты. Мелькнула мысль подвыть самому, для развлечения, но он дал себе мысленного пинка — и помогло. В мирное время шуточки шутить хорошо, а теперь — кажется, война… война…
Он так задумался, что не заметил, как кто-то подходит сзади, и с большим опозданием понял: это Дара не спит, а стоит за его плечом и ждет, пока он перестанет пялиться в одну точку.
— Что-то я совсем, — смущенно промямлил Кристо, когда до него все это дошло. — Сейчас пройду, контуры посмотрю…
— Я посмотрела. Ничего нет.
Можно было говорить хоть и негромко, но не шепотом и внятно: они стояли метрах в двадцати от Макса и Гиацинта.
— Что-то придумал?
— Да я просто так… — Кристо смутился. — Дара, а ты видала настоящую войну? Не, я, конечно, как все: и разбойников, и наемников, налетов вот на деревни насмотрелся. Нежить — это без вопросов, у нас в соседнюю деревню пара клыканов повадилась: самка и самец, потомство у них было рядом. Так и пугалки не брали, почти полдеревни выжрали, пока нормальных охотников нашли… А вот чтобы настоящую войну — ты видела?
— Не знаю. Мою деревню сожгли… соседи. Был какой-то спор за урожай, а может, голодный год… нет, не знаю, не узнавала. Может, это где-то в летописях Семицветника написано. Я тогда была на улице, когда они пришли. Кто-то их, наверное, впустил: не было предупреждения, охрана не заметила, они просто пришли и начали убивать. За мной вот тоже один погнался. Я юркнула в дом, и в дом он почему-то не пошел. И я потом из дома уже не выходила, пока меня не нашли Экстер и Бестия…
Она помолчала с сосредоточенным выражением лица, будто вспоминая, как выглядели эти двое двенадцать лет назад.
— А старые гусли отца рассказывали мне сказки, — зачем-то пробормотала она. — Как думаешь, это была война?
Кристо поискал ответ в звездах, но они смотрели с холодного неба ясно и тоже, кажется, озадаченно. В его родных Кенарьках такого не случалось… ну, по крайней мере после его рождения. Насчет других деревень — он, как было сказано, слышал или даже видел.
— Не знаю, — сказал он наконец. — Я просто слышал… раньше вот были войны! Бароны против Семицветника или люди против магов, только вот последняя была…
— Четыреста лет назад, — подсказала Дара, она-то посещала прошловедение. — Тогда магов остановило то, что на сторону людей вдруг встала Бестия: желающих схватиться с ней даже десять на одну, не нашлось, Малая Кровь по кодексам не получилась, вышла заминка, и Оранжевый Магистр очень быстро помирил вождей. Правда, есть легенда, по которой он их просто споил и заставил подписать нужные бумаги, но ее считают недостоверной
Она немного помолчала, а потом заговорила тихо и, кажется, грустно:
— Войны в Целестии никогда не прекращались. Большие или маленькие. Что-то такое было всегда, это как… какая-то болезнь или зараза. Это как будто внутри каждого и поэтому рано или поздно где-нибудь вспыхнет. Может быть, из-за этого Экстер так… помнишь: «Мы делаем из них убийц…» Он же все это видел: каждого, как они воспитываются, кем становятся, как умирают, все эти войны…
— Так сделал бы что-нибудь.
— Он однажды сделал. Всё, что мог и гораздо больше, чем мог. И вот так это кончилось: все захотели стать воинами. А он очень долго не знал, как это можно исправить, пока не понял, что это нельзя исправить. Одному человеку можно было бы дать вдохнуть аромат Золотого Ириса, а что делать с целой страной? Это как… в этом мире. Тут всюду война.
— Тут ее нет, — заметил Кристо и кивнул вовне. Дара слабо усмехнулась.
— Это ты подметил точно. Никого нет — и войны нет тоже…
— Век бы так жил, — хмыкнул Кристо, но хмыкнул совсем без задора, потому что сам в этот момент чувствовал в себе что-то нецелестийское. Или нет — не принадлежащее той Целестии, которую он знал. Почти восемнадцать лет жизни он хотел стычек (да-да, из колыбели!), войнушек, побед и трофеев, а тут, под артефакторным пузырем, который защищал от страшного холода, вдруг захотел просто себе жить. Не один, а… с Мелитой вот, наверное. Пусть были бы рейды за артефактами, это — работа, а вот ни боев, ничего больше — не надо… И тут он понял еще что-то, что как будто знал с самого начала.