Наказание мечтой, кара счастьем. Про это даже слагались песни. Сердолик погружал душу жертвы в эйфорию, вызывая самые прекрасные образы из прошлого, претворяя мечты в реальность — и в какой-то момент на глаза мага или человека словно падала розовая пелена. Ее невозможно было сбросить: человек оставался во внутреннем раю, он больше не был способен на зло, но и на осознанное добро способен не был. Преступники в Сердоликовом Блоке становились послушными, улыбающимися марионетками, твердящими направо-налево что-нибудь вроде: «Радужного дня. Всеобщего счастья». Отличная, милосердная казнь — так считали Магистры и не считал Экстер Мечтатель. Вот только кто будет слушать какого-то директора артефактория? Он мог до одурения повторять, что худшее из преступлений — отнять у человека его самого, возможность мыслить, даже возможность раскаиваться, — Магистры кивали и пропускали мимо ушей.
А вот теперь такая участь грозила Максу, и Экстер, безмолвно пролетая камеру за камерой, запоздало клялся, что уничтожит проклятый Сердолик.
Если бы только…
«Проводник» показал камеру точно. Человек на узкой койке рассматривал потолок, размалеванный под целестийское небо, с неправдоподобно огромной радугой. Экстер остановился на пороге, готовясь к дурным новостям.
Макс Ковальски вообще ни для кого никогда не был хорошей новостью.
— Кавалерия прибыла, — процедил он, садясь на койке. — Какого черта ты мешкал — улаживал бюрократические проволочки?
Ошеломленный Экстер молча взирал на Макса, у которого на лице не было даже подобия улыбки. Не говоря уж о блаженном выражении, присущем тем, кого карали с помощью Сердолика.
— Сколько ты пробыл здесь? — наконец прошептал он.
Макс несколько нескоординировано махнул рукой и поднялся, держась за стену.
— Часа три-четыре. Почти сразу сюда. Слушай, у тебя правда парик розовый, или это здешнее…
Он встряхнул головой, сфокусировав глаза.
— Извиняюсь за вопрос. По-моему, это место как-то странно влияет на психику.
Три часа, ошарашенно подумал Мечтатель, подставляя Максу плечо и помогая добраться до двери. Ослабел, но даже не потерял связного мышления.
— Макс, ты — в Сердоликовом Блоке. Уже через час пребывания здесь, ты должен был оказаться во внутреннем раю без возможности возвращения!
— Не говори ерунды. Подростком я как-то покурил травки, вставило гораздо круче, чем теперь… И, черт возьми, они явно забыли, что я бездник. Аметистиат, правда, помнил, но вряд ли напоминал остальным…
Они медленно продвигались по коридору. Из одной камеры слышалась детская песенка, которую кто-то распевал счастливым басом. Женский голос лепетал: «Как мило… как мило!»
На секунду остановившись, Экстер вскинул руки в повелительном жесте. Небольшой розовый камешек, обточенный наподобие сердечка, примчался на зов Витязя почти мгновенно, из подвального помещения, где он был заточен таким образом, чтобы влиять сразу на весь блок. Второй пасс — и осколки сердолика каскадом брызнули на пол. Макс медленно провел ладонью по лицу — ему полегчало.
— Ни один житель Целестии, пусть даже и бездник, не был способен противостоять этой мерзости, — едва слышно проговорил Экстер.
— Это значит только одно, — отозвался Макс. Ему все еще приходилось опираться на плечо директора. — Я больше не отсюда.
Он увидел, как потемнело лицо Мечтателя, и добавил почти поспешно:
— И это был отвратительный рай. Прежде всего, там не было кофе.
Глава 3. Прощальные взгляды
Назад летели втроем.
Во-первых, Северный Край — это вам не окрестности Шанжана, тут и выбирать-то не из чего. Во-вторых, денег на скоростного дракона не наскреблось, вот и пришлось добираться на том, что Кристо про себя окрестил помесью аспида и опарыша. Горчичный, с мерзкими белесыми проплешинами гибрид отчаянно тряс их всю дорогу, драксист попался молодой и неопытный, а в кабине вообще должны были уместиться только двое, но артефакторам, как известно, законы не писаны.
В-третьих, надо же было кем-то откупиться от дружелюбной деревни. Как только до жителей дошло, что их гостеприимством собираются пренебречь, началось что-то вроде третьего пришествия Холдона. К Кристо кинулись все незамужние девицы Кенарьков — зацеловать на прощание и поинтересоваться, а не будет ли он им писать. Кристо спасся за спиной Нольдиуса, так что убийственное количество поцелуев досталось отличнику. А от возмущенных селян откупились Камелией и Камбалой.
Хотя эти двое сами остались с охотой. Опыт подсказал им, что сразу после недавнего конфуза с Бестией лучше не встречаться.