Выбрать главу

И она знала, отчего такое может случиться.

— Вы зря в них вслушались, — тихо заговорила она, — зря привязались к ним. Людей слушать интереснее, просто вы отвыкли от этого дела.

Гробовщик хихикнул, терзая когтями камень.

— Людей? Людей! Со всеми их болячками, сплетнями, гнусностями и глупостями, ты хоть знаешь, как вещи устают от своих хозяев?

— А артефакты — от тех, кто ими управляет, — согласилась Дара. — Так устает мельничный жернов и изнашивается мост под ногами. Вы зря это приняли за живую усталость.

Гробовщик ее не слушал и не собирался, как видно, отходить от камня, загораживающего вход.

— Не предающие, — шептал он трясущимися губами, — вечные… совершенные и идеальные в своей красоте… всегда… на первом месте… как нож в руках убийцы, как украшения в шкатулке модницы — в мыслях… в сердцах… А артефакты — это боги среди вещей, а она — бог среди артефактов. Я так долго прислушивался, чтобы она заговорила со мной… когда догадался, что там… так умолял свою возлюбленную сказать хоть пару слов…

Дара протянула руку вперед, но не коснулась гранитной поверхности.

— Что там?

— Прекраснейший из них, — прошептал Гробовщик, глаза у него вылезали из орбит, и он судорожно кивал в такт каждому слову, — мудрейший и древнейший из них. Там скрыта вечная красота, которая станет тобой, а ты ею, и она даст тебе всё. Это песня… вечная песня… ты слышишь ее? Она проливается изнутри, и все ведет, ведет, и ты растворяешься в ней…

Он вдруг замигал и начал суетливо потирать шершавые, сухие ладони и время от времени бросал на Дару опасливые взгляды.

— Ты Ключник? — наконец прошептал он. — И ты пришла к ней?

Дара наклонила голову. Дыхание ее выровнялось окончательно. Шепот Экстера еще жил в ее сердце, и страшно не было, и вся спешка уже давно пропала: перед ней сейчас будто бы была вечность. Главное — какой-то частью себя она понимала, что там пока все живы.

— Несправедливо, — пробормотал перекосившийся Гробовщик. — Э-э, и ты же не дашь мне этот свой ключ, а я… мог бы отнять… что? Не мог бы. Не хочет, хорошая моя, — тут он начал бережно, любовно поглаживать камень ладонью. — Хочет, чтобы я пропустил тебя… доказал свою верность… А я и докажу! Соединюсь с ними, напитаюсь ими, я стану, как они, они примут меня, как своего — и вот тогда она распахнет мне объятия!

Он приподнялся и сначала на корточках, потом на четвереньках заполз в артехран. Дара потратила еще несколько секунд на то, чтобы взглянуть вслед и пожалеть того, кто так долго боролся с артефактами и вс же проиграл бой.

У каждой вещи заложена в природе лишь одна цель: напитаться нашими воспоминаниями и чувствами, прорасти нам в сердце и стать для нас как можно дороже. У артефактов воля гораздо сильнее, но цель всё та же — существовать и сделать для этого что угодно, в том числе отнять жизнь, если хватает возможностей.

У артефактов Большой Комнаты возможностей было с избытком.

Поступок Гробовщика мог вылезти боком, причем совершенно непонятно, каким именно, когда и даже для кого конкретно. Но Дара не полезла за деартефактором в артехран.

Наконец она осталась наедине с холодной глыбой гранита, которую так хотели отодвинуть с дороги Гробовщик, Дремлющий, Холдон, чинуши Министерства и поколения любопытных учеников артефактория.

Она все еще не касалась ее, она смотрела на камень — и видела вместо него артефакт, который не могла видеть раньше. Видела лишь потому, что знала, что нужно видеть.

Это знание появилось в ней самой, отданное Экстером, это знание и было ключом.

Любой, кто думал, что Комната закрыта, никогда не смог бы открыть ее. Любой, кто знал, что она никогда не закрывалась (и что ее попросту было невозможно закрыть), мог шагнуть в нее запросто.

Все зависело только от этого маленького кусочка уверенности в том, что двери на этом месте никогда и не бывало.

Этот кусочек был отдан новой ключнице.

Дара шагнула вперед, прямо в камень.

Туда, где больше не было камня.

Малая Комната открылась для нее.