Да, хвалёный Абвер в этом вопросе допустил серьёзную промашку, сделав ставку на «одноразовых» агентов. Предателей среди пленных красноармейцев, увы, найти не представляло труда: «идейных» среди было немного, а вот испугавшихся, не выдержавших жесточайшего отношения, сколько угодно. Отсев, конечно, проводился, а кандидаты на заброску в советский тыл, как правило, повязывались кровью. Но две-три недели подготовки — это слишком мало, чтобы подготовить «качественный материал». Вот и получалось, что, чаще всего, такие агенты успевали (если успевали) выполнить единственное задание, прежде чем попадались в руки советским контрразведчикам. А многие и вовсе, едва оказавшись за линией фронта, добровольно являлись с повинной, надеясь уцелеть в обмен на информацию о тех, с кем проходили подготовку у немцев.
Успел Эйтингон и принять участие в «радиоиграх» с германской разведкой. И в весьма успешных радиоиграх, позволивших сберечь тысячи жизней красноармейцев и сэкономить десятки миллионов рублей, которые пришлось бы тратить на восстановление разрушенного хозяйства. Но, как было сказано выше, поменялась военно-политическая ситуация, и полковник ГБ (напомним читателям, что «выравнивание» званий чекистов с общевойсковыми, как и введение погонов, в этом мире произошло значительно раньше, чем в их истории) снова оказался брошен на новое направление.
Задание ему формулировал никто иной, как сам товарищ Сталин, лично решающий, кому предоставлять допуск к информации, полученной от потомков. И, на удивление, их краткая встреча завершилась загадочными словами:
— Знакомясь с этой информацией, товарищ Эйтингон должен помнить, что даже секретарь ЦК — человек, а людям свойственно ошибаться.
Что он имел в виду, стало ясно из документов, в которых «генерал Эйтингон» фигурировал как отстранённый от должности и арестованный органами Госбезопасности с личного одобрения Сталина. А до ареста «Наумов» занимался противодействием американской разведке в Болгарии: вчерашние союзники очень жёстко пытались не допустить разработки в этой стране месторождения урана.
Но пока (пока!) Науму Исааковичу требовалось сделать всё, чтобы не допустить дальнейшее сближение британских и германских разведок.
Да, из документов, полученных от ведомства генерал-лейтенанта Фитина, следовало, что контакты между MI6 и Абвером поддерживаются, а адмирал Канарис недавно даже лично встречался с главой Секретной разведывательной службы Стюартом Мензисом. А темой их встречи, происходившей на территории Испании, было заключение мира между Германией и Великобританией после устранения Гитлера и совместные боевые действия против Советского Союза. В британском генеральном штабе даже началась разработка планов такой войны, получивших лично от Черчилля название «Операция Немыслимое».
Но вмешательство советской разведки серьёзно осложнило возможность такого альянса. Эйтингон никогда не задавался вопросом, кто именно подбросил помощнику американского министра финансов Гарри Декстеру Уайту разработанный им же, но в мире потомков годом позже, план «умиротворения» послевоенной Германии. Да ещё и настоял на публикации основных положений этого плана, получившего имя непосредственного начальника Уайта, «План Моргентау», в американской прессе. Но операция была проведена блестяще и имела сногсшибательный эффект.
Первым из немецких политиков, кто отреагировал на публикацию в «Вашингтон Пост», стал Йозеф Геббельс, объявивший «план Моргентау» «еврейской местью Германии», поскольку американский министр финансов происходил из еврейской семьи. В общем-то, экономические последствия реализации данного плана он оценил верно: в Германии, превращённой в «гигантскую картофельную грядку», до 40% немцев, лишившись работы на промышленных предприятиях, были обречены на голодную смерть. А остальные 60% — на нищенское существование. Поскольку Генри Моргентау успел проконсультироваться по Плану с личным помощником Черчилля лордом Черуэллом, «испытывающим почти патологическую ненависть к нацистской Германии и почти средневековое желание мести», Геббельс подавал это как полное согласие с положениями Плана как Рузвельта, так и британского премьера.
На самом же деле, как докладывала советская разведка, у дальновидного Черчилля раскрытие в прессе так и необсуждённого с американским президентом документа вызвало приступ бешенства. Да, Британия очень и очень зависела от американских поставок техники, вооружений и промышленных товаров, и «борову», как его называли немцы (и не только немцы), приходилось усиленно лавировать между собственно британскими интересами и пожеланиями «кузенов». И, будучи знакомым с содержанием «Плана Моргентау», он планировал выхолостить, смягчить его настолько, чтобы План не вызывал столь категорического отторжения у немцев.