О чём-то подобном (в смысле — о том, что поступающая для вооружения подчинённых ему подразделений техника «не от мира сего») Гаврилов подозревал с первых дней переформирования полка, получившего тогда название тяжёлого мотострелкового. Но ему было приказано не обсуждать этот вопрос, он его и не обсуждал. Теперь же о том, что Советскому Союзу помогают потомки из XXI века, знают все, хотя Советское правительство официально это и не подтверждает. Именно благодаря этой помощи Красная Армия не только выстояла в тяжелейшие дни 1941 года, но и сейчас, местами, перенесла войну на чужую территорию. И что? Теперь подчиниться наглым англичанам и передать всю эту технику не только друзьям, но и врагам? Поделиться технологиями, которые будут обращены против нас теми, кто только ищет повода объявить нам войну?
Прав был генерал-лейтенант Телегин и в том, что уже в Лиссабоне под Черчиллем земля горела. Не прошло и трёх дней с момента возвращения того в Лондон, как этот герцог Мальборо был отправлен в отставку. Объявлено о назначении на данный пост бывшего министра иностранных дел лорда Галифакса, ушедшего из британского правительства из-за разногласий с Черчиллем (в том числе — и разногласий, касающихся отношений с Советским Союзом), но он пока ещё не прибыл из США, где до этого занимал пост посла, и к формированию нового кабинета ещё не приступил. Так что о том, насколько изменится политика Британии, исполнят ли британские лорды угрозу Черчилля объявить войну с СССР, судить ещё рано. Пока же перед бригадой полковника Гаврилова стоит задача продвинуться по польской территории на северо-восток, перерезать железную дорогу и, встретившись где-то западнее Тересполя с прорывающимися навстречу ей братьями по оружию, окружить немецкую группировку, засевшую в этом городе и Бресте.
30
Три дня прошли практически в полубреду: почки откровенно не справлялись исполнением возложенных на них природой функций, и интоксикация продуктами жизнедеятельности организма давала эффект сильно отравления. Нет, никакого поноса, никакой рвоты. Просто подскочившая температура и спутанное сознание. Но потом, кажется, началось улучшение. К тому моменту, когда в его «камере» появился доктор.
Врач был испанцем, и отвечать на его вопросы приходилось через переводчика, которым выступал тот же самый Винтер: всё-таки медицинскую терминологию на этом языке Шульце знал не очень хорошо. Но вывод эскулапа был однозначен — немедленно в больницу! И пока доктора кормили обедом, промышленник сообщил, что полковника ждёт перелёт в Лас-Пальмас, столицу провинции.
— По своим каналам я связался с Германией, и мне подтвердили, что существовал такой полковник Шульце, по описанию, похожий на вас, пропавший в Испании после выхода в отставку.
Явившийся в «камеру» охранник с фотоаппаратом сделал снимок, и уже через час Шульце держал в руках паспорт гражданина Германии Генриха Отто Шварца, сотрудника компании Винтера. А на крошечном аэродроме рядом с Каса Винтер гудел прогреваемым мотором легкомоторный «Шторьх», на котором он и доктор должны были лететь на соседний остров.
«Липовые» документы люди Винтера изготовили великолепно. По крайней мере, ни у полицейских, ни в приёмной госпиталя к ним не возникло ни единого вопроса. А может, дело было ещё и в репутации немецкого предпринимателя? Шульце выяснением ответа на данный вопрос голову себе не забивал. Его благодетель ему не просто помог, а сделал то, на что он даже и не надеялся: не только помог с легализацией (пусть и под чужим именем), но и, кажется, спас его жизнь.
Эффект от уколов, капельниц и прочих процедур не замедлили сказаться. Уже на третий день полковник почувствовал себя заметно лучше. А ещё через три дня стал проявлять интерес к жизни. Что, в первую очередь проявилось в том, что он робко попросил навестившего его человека Винтера принести ему газеты.
— На каком языке вы хотели бы их прочесть? Сразу предупреждаю: германские очень запаздывают, и довольно редки.