Всё, пора спускаться в бетонный бункер, на вершину которого вынесен целый «лес» перископов.
Обратный отсчёт, ставшие уже стандартными команды подготовки к пуску. И вот, наконец, та, после которой уже практически ничего не поменять: «Зажигание». Всё, пошла, родимая! В адском пламени сейчас горят кабели, соединявшие ракету с наземными устройствами до последнего мгновения, теряют прочность стальные мачты, служившие ей опорами, а ракета уже рвётся всё выше и выше. Какое-то время её ещё можно будет наблюдать в мощный бинокль, а потом отключатся двигатели, пиропатроны перерубят болты, крепящие головную часть к телу ракеты, и останется только ждать, когда лётчики-наблюдатели обнаружат облако подкрашенной в оранжевый цвет пыли на месте падения.
— Поздравляю с удачным запуском, товарищ Королёв, — улыбнулся нарком внутренних дел, когда от пилота-наблюдателя пришло кодированное подтверждение того, что он видит место падения «боеголовки». — Только объясните мне, почему у вас происходит такое ритмичное чередование успехов и неудач? Насколько я помню, это пятый пуск данного изделия. Каждый нечётный пуск удачный, каждый чётный — неудача. В следующий раз нам снова ждать неудачу?
— Объясняется это просто, товарищ Берия. В первых двух нечётных стартах мы использовали в системе управления ракеты элементную базу потомков, а в чётных — нашего изготовления. В двух неудачных пусках мы выявили нестабильно работающие узлы, и в данном, пятом по счёту пуске, использовали доработанные версии приборов, изготовленных на нашей элементной базе. Как вы видите, испытание прошло успешно, и значит, можно сказать, что нам удалось добиться стабильной работы всех систем. Если и следующий пуск пройдёт нормально, то я буду считать, что мы своей цели достигли.
По пути на аэродром Берия неожиданно приказал остановить «эмку» и жестом пригласил Королёва прогуляться по степи в стороне от пыльной дороги.
— Как мы и определили в наших планах, следующая ракета должна обладать дальностью не менее двух тысяч километров. И нужно очень спешить уже к началу нынешней зимы у вас должен состояться хотя бы один её успешный пуск. А лучше два. Это жизненно важно для страны. Понимаете? Чтобы те, кто сейчас готовится ударить нам в спину, чётко знали: им не отсидеться за морем. Возмездие настигнет их и там.
За морем? Кто у нас находится за морем? Нет, не Америка, ради противодействия которой в мире потомков потребовалось создавать межконтинентальные ракеты: двух тысяч километров мало, чтобы достичь американской территории. Остаются Англия и Япония.
— А будет что забрасывать на эти две тысячи километров? — спросил Сергей Павлович.
— Не будет, — вздохнув, покачал головой нарком. — Ни в этом году, ни в следующем ещё не будет. Но кто же нам помешает блефовать, если у нас на руках появится другой козырь, способный долететь от Белоруссии до Англии? Пусть ОНИ ломают голову над тем, что именно к ним может прилететь: то, что мы покажем в кинохронике, взятой у потомков, или… Или всего лишь оранжевая краска, которая сегодня рассеялась где-то в казахстанской степи.
10
В отличие от оберста Шульце, его советского коллегу, тоже полковника, но Госбезопасности, даже в родной «конторе» не все знали по настоящему имени. Поскольку его «амплуа» было несколько иным, чем у «чистого разведчика» Шульце — диверсионная работа. Но это вовсе не значит, что Наум Эйтингон не занимался прочими делами разведывательного и контрразведывательного характера. В их профессии просто невозможно чего-либо добиться, не занимаясь сбором и обработкой информации, её тщательнейшим анализом. А, как известно, 90% разведсведений добывается именно из открытых источников.
Вот поэтому Наум Исаакович, больше известный даже коллегам по НКВД как Леонид Александрович Наумов, как и «отдыхающий» на Мальте бывший помощник Канариса, значительную часть рабочего дня проводил за чтением газет и «выписок» с текстами информационных сообщений крупнейших радиостанций.
Между двумя полковниками имелось и ещё одно очень важное отличие. Если Шульце со времён Первой Мировой войны, именуемой на Западе Великой, а в Советском Союзе Империалистической, специализировался на России, то Эйтингона диверсантская судьба знатно покидала по всему миру. Спецоперации в Китае, Турции, Испании, Франции, Мексике — далеко не полный список дел «Наумова». Кто знает, что лучше: специализация на одной стране, позволяющая досконально изучить противника, или разнообразие целей, очень развивающее способность быстро вникать в обстановку и принимать неординарные решения?
Да, диверсант, проведший массу удачных и несколько неудачных операций. Но это вовсе не значит, что «Леонид Александрович» занимался исключительно взрывами, похищениями и убийствами. Немалый кусок его жизни заняло противодействие диверсионной работе противника. Не зря же ещё в начале прошлого века Эжен Франсуа Видок утверждал: «только преступник может побороть преступление». Вот и то, как предотвратить диверсию, лучше всего знает диверсант.
Военная и политическая ситуация со временем меняется, меняются и задачи, стоящие перед чекистами. Если в 1940 году требовалось противодействовать бандитскому подполью в Прибалтике, а после этого резко «переключаться» на борьбу с немецким диверсионным полком «Бранденбург-800», то уже к концу 1941 года на первый план выдвинулось противодействие массово засылаемым в советский тыл диверсантам-соотечественникам, наспех обученным в многочисленных разведшколах Абвера.
Да, хвалёный Абвер в этом вопросе допустил серьёзную промашку, сделав ставку на «одноразовых» агентов. Предателей среди пленных красноармейцев, увы, найти не представляло труда: «идейных» среди было немного, а вот испугавшихся, не выдержавших жесточайшего отношения, сколько угодно. Отсев, конечно, проводился, а кандидаты на заброску в советский тыл, как правило, повязывались кровью. Но две-три недели подготовки — это слишком мало, чтобы подготовить «качественный материал». Вот и получалось, что, чаще всего, такие агенты успевали (если успевали) выполнить единственное задание, прежде чем попадались в руки советским контрразведчикам. А многие и вовсе, едва оказавшись за линией фронта, добровольно являлись с повинной, надеясь уцелеть в обмен на информацию о тех, с кем проходили подготовку у немцев.
Успел Эйтингон и принять участие в «радиоиграх» с германской разведкой. И в весьма успешных радиоиграх, позволивших сберечь тысячи жизней красноармейцев и сэкономить десятки миллионов рублей, которые пришлось бы тратить на восстановление разрушенного хозяйства. Но, как было сказано выше, поменялась военно-политическая ситуация, и полковник ГБ (напомним читателям, что «выравнивание» званий чекистов с общевойсковыми, как и введение погонов, в этом мире произошло значительно раньше, чем в их истории) снова оказался брошен на новое направление.
Задание ему формулировал никто иной, как сам товарищ Сталин, лично решающий, кому предоставлять допуск к информации, полученной от потомков. И, на удивление, их краткая встреча завершилась загадочными словами:
— Знакомясь с этой информацией, товарищ Эйтингон должен помнить, что даже секретарь ЦК — человек, а людям свойственно ошибаться.
Что он имел в виду, стало ясно из документов, в которых «генерал Эйтингон» фигурировал как отстранённый от должности и арестованный органами Госбезопасности с личного одобрения Сталина. А до ареста «Наумов» занимался противодействием американской разведке в Болгарии: вчерашние союзники очень жёстко пытались не допустить разработки в этой стране месторождения урана.
Но пока (пока!) Науму Исааковичу требовалось сделать всё, чтобы не допустить дальнейшее сближение британских и германских разведок.
Да, из документов, полученных от ведомства генерал-лейтенанта Фитина, следовало, что контакты между MI6 и Абвером поддерживаются, а адмирал Канарис недавно даже лично встречался с главой Секретной разведывательной службы Стюартом Мензисом. А темой их встречи, происходившей на территории Испании, было заключение мира между Германией и Великобританией после устранения Гитлера и совместные боевые действия против Советского Союза. В британском генеральном штабе даже началась разработка планов такой войны, получивших лично от Черчилля название «Операция Немыслимое».