Кусок ткани, зацепившийся за лестницу. Зеленый кусок с цветочками. Ника была в таком платье в моем сне… Впервые за день не рад, что оказался прав.
– Ткань походит на одежду одной из пропавших девочек. Роман, – поднимает глаза брюнетка, но смотрит на меня. – Он нам нужен.
– Улику на экспертизу и родителям на опознание. Мы должны быть уверены, что это не ложный след, – вместе с перчаткой передает находку следак. – В канализацию сейчас не спуститься, водолазы прибудут через двадцать минут. Но если девочки там, мы опоздали. Макаров, – вздыхает он, ко мне поворачивается. – Не знаю, с какими силами ты имеешь дело, но даю слово, что я сам готов с ними подружиться.
– Роман Михайлович, езжайте домой. Вам нужно отдохнуть, переодеться. Я сообщу, если что-то изменится, – кивает брюнетка. Афанасьев медлит, сам в канализацию лезть готов. А смысл? И все же хороший он мужик, любит свою работу. – Роман, я за всем прослежу.
– Так… Ладно, – выдыхает следак, без дела сидеть не привык. Тяжко, когда о последствиях и без того догадываешься. И все же, крепкий, держится, многое повидал. – Макаров, в машину. До утра нам здесь делать нечего.
Я только за. Промок до нитки, зубы стучат. В колымаге становится теплее, печка спасает. Оборачиваюсь. Брюнетка на меня смотрит, пристально смотрит, изучает. Любопытная, не робкого десятка. Я ей интересен, как обезьянка на цепи начальника. Впрочем, мимолетная улыбка свидетельствует о другом. Парадоксально, но психи, как никто другой, нравятся женщинам. Но мы опасны, от нас нужно держаться подальше.
Афанасьев трогает с места. Голова гудит, давно так не уставал, голоса, звуки, все расплывается. Я снова с дочерью и Аленкой в том самом парке… Сон… Плевать. Мне хорошо. Хочу остаться с ними как можно дольше.
Сигналка соседней машины за стеклом заставляет проснуться. Холодно, до костей продрог, кутаться в промокший свитер смысла не имеет. Сколько я так проспал? Тело затекло, руки не слушаются, голова квадратная. Как с бодуна проснулся, не иначе, даже забавно. Я и до психушки не пил, праздники с Аленкой газировкой отмечали. Но юношеские годы выдались веселыми, тело помнит. Немало с соседской шпаной дел напортачил по дури. Стоп. Следака нет. Удивительно, психа без присмотра оставил? Такую оплошность совершают салаги, Афанасьев опытный мужик. Ручка не поддается, закрыл, лампочка мигает. Стоит дверь вскрыть – запищит. Отключить несложно, минутное дело. Впрочем, куда мне идти? Домой, к жене? Бывшей жене… Как же я хочу ее увидеть. Пропустить сквозь пальцы белоснежные локоны, вдохнуть запах любимых духов. Я влюбился в нее еще на третьем курсе, она только поступила. Первая красавица в универе, сокурсники толпами вились, мажоры подкатывали, сынок депутата проходу не давал. Все говорили, не ровня мне, провинциалу из глубинки. Но я уже тогда знал, что будет моей. Так и вышло. А потом Люська… Пищащий комок, который разделил жизнь на до и после. Копия мамы, глаза голубые, только волосы мои, темно-каштановые.
– Галчонок, – оборачиваюсь, хочу рассказать, как в роддоме испугался взять ее на руки. – Люська…
Где она? Где моя дочь! Страх сжирает. Все пять лет, открывая глаза, я видел свою малышку, беззаботно побалтывающую ногами на соседней койке. Сколько историй я успел ей рассказать, повторял десятками раз. А эту так и не вспомнил. Безумие, все это время я говорил сам с собой. Моя девочка мертва… Сам хотел, чтобы она исчезла. Обобщение разных моментов времени может иметь аналог реального явления в реальности, нарушая логику. Дело в том, что почти любой процесс в природе, который мы воспринимаем, мы осознаем, как протяженный во времени. При этом забывая, что вся протяженность процесса как идея существует исключительно в нашей голове. В реальности процесс никогда не представлен сразу всеми состояниями из всех моментов времени его существования. Сейчас мой разум начинает принимать реальность в данный момент времени, создавая новую программу. Нейронно-аксонные связи просто выполняют заданный код, разрушая годами созданный образ галчонка. Какой я идиот.
– Проснулся? Храпел, как паровоз. – Со стороны водительского сиденья стоит Афанасьев. В руках пакет из супермаркета. Пиво, банки с колой и что-то квадратное. Коробка… Нет! Так не пойдет! Замороженная пицца? Не стоило усложнять, ход пешки… Зря. Нужно было отдать слона. Прогнуться, принять простое условие, а дальше диктовать. Игра в шахматы явно не его конек.
– У нас был уговор, – пытаюсь говорить спокойно, уголки губ вверх натянул. Но сердце выдает, колотится, да и улыбка – скорее, оскал укушенного зверя, чем дипломатичный, добрый жест. Мне действительно нужно туда, именно сегодня, сейчас. Только поэтому я согласился пойти с ним! Как он может не понимать? – Пиццерия на проспекте Декабристов. Большая пицца «Салями» и две банки колы, ванильной 0,33.