ДВЕ СЕСТРЫ
лесной опушки, в маленькой избушке, жила-была старая вдова. Было у неё две девушки: родная дочь да падчерица. Родная дочь броватая, лицом конопатая, на ногу хрома, на ухо туга. Да к тому же злая да ленивая. А падчерица собой красавица, русая коса до пояса, голубые глаза, что ленок после грозы. Да ещё рукодельница, пе́сельница и затейница.
Мачеха да сестра её не любили. С утра до ночи на работе морили.
Вот раз падчерица сидела у колодца да пряжу пряла. Дала ей мачеха паклю толстую, а у неё идёт нитка, словно шёлковая. Вот уж вечер скоро, солнышко низко, ноченька близко, а падчерица всё прядёт. Подошла мачеха, поглядела, да и говорит:
— Мало ты напряла, ленивица, пряди ещё!
Стала падчерица быстрее прясть. Пряла, пряла — и уронила веретено в колодец.
Заплакала она, побежала к мачехе, а мачеха говорит:
— Как хочешь доставай, хоть и сама в колодец прыгай!
Что тут делать? Подумала девушка, — чем так жить, лучше на дне лежать, — да и прыгнула в колодец.
Полетела она головою вниз, глаза зажмурила. А как открыла глаза, видит — лежит она на зелёном лугу, и солнышко светит, и птицы песни поют. Встала девушка и пошла по лужку.
Шла она, шла, — навстречу ей стадо овец. Заблеяли овцы, запросили овцы:
— Подгреби под нами, подмети под нами: у нас ножки болят.
Взяла девушка лопату да метлу, подгребла, подмела, дальше пошла.
Идёт-идёт, — навстречу ей коровье стадо.
Замычали коровы:
— Подои ты нас, подои ты нас: у нас молочко бежит из вымечка по копытечкам.
Взяла девушка подойник и скамеечку, стала коров доить. Всех выдоила и дальше пошла.
Вдруг ей навстречу табун коней.
— Расчеши нам гривы, вынь репей.
Расчесала им девушка гривы, вынула колючки да репейники и дальше пошла.
Вдруг видит — стоит избушка. У окошка сидит Баба-яга; зубы у неё большущие, руки у неё загребущие.
Испугалась девушка, стоит, дрожит. А Баба-яга ей и говорит:
— Не пугайся меня, девушка, оставайся у меня; если всю работу в доме хорошо будешь справлять, то неплохо жить станешь. А за плохую работу головы тебе не сносить.
Вот и стала девушка у Бабы-яги работать. Она и ткёт, и прядёт, и стряпает. Она ещё песни поёт. Ну, Баба-яга её не обижала. Хорошо поила, кормила, мягко спать укладывала. Вот день прошёл, и другой прокатил; неделя прошла, и другая пролетела. Месяц прошёл, и год окончился. Баба-яга на девушку не нахвалится. У неё и чисто и тепло, и вкусно и светло. А девушка-красавица стала грустить да плакать, перестала песни петь. Вот Баба-яга её и спрашивает:
— Что ты, девушка-красавица, не весело живёшь? Аль тебе у меня плохо? Али ешь невкусно, пьёшь несладко, али спать тебе жёстко, вставать холодно?
— Нет, я ем вдосталь и пью сладко; мне спать мягко и вставать тепло, и слова я от тебя злого не слышала, а хочется мне домой, со своими повидаться. Как-то там без меня справляются? Матушка стара, а сестрица ленива. Мне-то хорошо, а им, верно, плохо.
Ну, Баба-яга и говорит:
— Ну, коли хочешь домой, я тебя держать не стану. Я тобою много довольна; идём, я тебя провожу. Вот твоё веретёшко: чисто омыто, серебром повито.
Подвела её Баба-яга к серебряным воротам, открыла ворота. Стала девица выходить, а её всю золотом и осыпало.
Пошла она по лугу, встретились ей овцы. Дали они ей молодую овечку и баранчика. Встретились коровы — дали ей телушечку. Встретились кони — дали ей жеребчика. Идёт домой девушка — стадо перед собой гонит.
Дошла до ворот, её собачка встречает, тявкает:
— Наша падчерица пришла, добра принесла, гау, гау!
А бабка собачку веником:
— Молчи, Шавка, её давно на свете нет.
Выбежали мачеха с дочкой из дому. Увидали они Машу в золоте, и завидно им стало.
На другой день утром мачеха родную дочку у колодца посадила и прясть заставила. Дала ей тонкого льна, а она прядёт, словно бичеву тянет. Немного напряла девушка. Взяла веретено и в колодец кинула. Велела старуха своей дочке за веретёшком прыгнуть. Прыгнула девица, упала на мягкий лужок. Пошла по лужку — навстречу ей стадо овец.
Запросили овцы девушку:
— Подгреби под нами, подмети под нами: у нас ножки болят.
А она им в ответ:
— Вот ещё! Не за навозом я пошла, за богатством пошла.
Идёт дальше — навстречу ей стадо коров.
— Девушка, девушка, подои ты нас, подои ты нас!
А она им грубо да зло: