– Ой, глянь, что это?
Покряхтев, он поднялся с дивана. Перед глазами поплыло, а желудок скрутило в тугой узел.
– Чего там? – буркнул Петрович.
Он навалился широкой ладонью на стол. Взгляд отказался фокусироваться. Жена показательно ткнула кончиком ножа в раскрытое рыбье нутро. На потертую клеенку брызнуло несколько густых темных капель. Совсем не похожих на обычную кровь.
– Так у нее же все черное внутри! Больная какая-то, что ли? – жена брезгливо скривилась.
– Да сваришь, и дело с концом. Тоже мне, придумала, – Петрович отмахнулся, покачнувшись от этого маневра. – Рыба, как рыба. Нечего харчами перебирать.
Почти удалось добраться до дивана, когда жена снова ойкнула. На этот раз от боли. Порезалась, вычищая внутренности. Жена сунула руку под холодную воду, смывая яркую кровь.
А на брошенном ноже взялась коркой какая-то черная гадость. Хотя Петровичу уже стало все равно: гудящая голова попросту отключилась.
Проснулся он, когда уха уже сварилась. Правда, суп получился отвратный. Даже пробовать не решились: от горячей юшки пахнуло аптекой и горелой пластмассой.
– Говорила же, тащишь в дом всякую дрянь! – жена зло бросила половник в кастрюлю. – Лишь бы ходить на свою рыбалку, кутить с дружками!
Недовольный голос съездил Петровичу по мозгам зубьями пилы. Поморщившись, он с досадой цыкнул. Аппетит все равно нашелся только на огуречный рассол.
На следующий день жене стало плохо, будто похмелье ошиблось адресом. Пару часов она провалялась на кровати, то и дело наклоняясь над тазиком, стоящим на полу. На коже выступила испарина, щеки запылали лихорадочной краснотой. Когда позывы дошли до надрывного кашля, прозвучало хриплое:
– Мне б врача, наве…
Договорить не получилось: опять скрутила тошнота.
– Да траванулась, вот и все, – фыркнул Петрович. – Эти врачи, знаешь, сколько дерут? Сами сейчас… как-нибудь.
Он, ворча, ушел в кухню. В стакане, как назло, оказался дохлый паук со скрученными лапками. Пришлось сполоснуть из-под кашляющего ржавчиной крана. Вылив последнюю воду из бутылки, Петрович захватил из аптечки обрывок пластинки с угольными.
«Мы же ту уху даже не трогали. Вот чем умудрилась так отравиться? Жрет, что попало, еще обхаживай ее», – возмущался он про себя, возвращаясь.
На кровати жены не оказалось. Петрович замер посреди комнаты, недоуменно моргая.
– Э, ты где? Ожила, что ли? – грубо хохотнул он.
За спиной послышался шорох. Петрович резко обернулся, но взгляд ухватил лишь метнувшуюся тень.
Со спины что-то набросилось. Над ухом лязгнули острые зубы. Стакан, выскользнув из рук, со звоном разлетелся на осколки. Петрович едва успел отбросить тварь.
Отскочив в сторону, он широко распахнутыми от ужаса глазами уставился на жену. Точнее, на то, во что она превратилась.
Существо распласталось у стены, скалясь. Между потрескавшихся губ появился ряд тонких зубов, больше напоминающих кривые колючки. По шее, где раньше была частая рябь веснушек, расползлась темная чешуя. Падая, тварь ударилась виском о столик, и среди крашенных светлых волос выступила липкая черная кровь.
– Ожила, – прошипело существо прежде, чем наброситься вновь.
На этот раз шилья зубов вонзились наверняка.
Лучшее место
В Москве Костика точно подменили. Не зря у тети Лиды – а иначе ее не называли, казалось, с рождения – сердце екнуло, когда он заявил, что уезжает поступать. Она же этого мальчишку смалочку вырастила, когда его родители разбились. Вот и почувствовала: быть беде. А Костик уперся. Сам со всем справился: и с конкурсом, и с общежитием, и с тетушкиными слезами перед отъездом.
Месяц потянулся за месяцем, курс за курсом. А кровиночка-племянник сделал все, лишь бы не приезжать в родной Заболоцк. Даже летом – и то не дождешься. Если бы тетю Лиду болезнь не подкосила, наверно, и не увиделись бы больше.
Вместо щуплого белокурого мальчишки в Заболоцк вернулся крепкий ухоженный парень. В Москве он научился не только управляться с компьютерами, но и морщить нос на «ложить» и «покласть».
А когда на площадке пьяный Михайлович полез к жене драться, Костик едва руку ему не сломал. У тети Лиды тогда чуть сердце не отказало. Ее мальчик и на старших кинулся, в чужие дела полез! Точно подменили.
– Костик, не уезжал бы ты, – завела она в начале августа. – Ну, как я тут без тебя? И так хожу еле-еле. Уедешь – и все, хоть в гроб сразу.
Не отвлекаясь от ноутбука, Костик недовольно буркнул: