И тогда Жаннэй наконец повернулась лицом к залу.
Данга это заметил, потому что так уж были устроены его глаза: они лучше реагировали на движение. Это с ним недавно случилось, было о-о-очень неудобно и он был готов кому угодно молиться, лишь бы научиться наконец возвращать себе человеческие зрачки.
Фарга была эффектна, и все смотрели на нее, но в своей эффектной позе она застыла, приковывая внимание. А Жаннэй очень резко развернулась, опираясь на трибуну.
Самую спокойную женщину на свете трясло, как Бинку на алгебре у доски.
У нее по жизни лицо было бледное, а тут уже ушло в сторону синеватого-трупного оттенка. И пятна лихорадочные на щеках.
Данга вообще-то с Умарсом не разговаривал, но тут пришлось сделать исключение, пока во всей этой суматохе никто не успел заметить того, что заметил он. У целой кучи народу здесь были жабьи глаза.
Лучше бы, конечно, Киму было сказать, но это могло привлечь внимание. Пришлось передавать.
Он скользнул через проход и ткнул Умку в бок.
— Эй, — показал подбородком на Жаннэй, — это так и надо? Скажи брату, может, плохо ей?
В общем, только благодаря Дангиному жабьему зрению и умению вовремя заткнуть свою обиду и быстрой реакции Умарса, который напомнил брату про его обязанности заботливого парня — или куда он там Жаннэй метил, Данга ж не знал, Ким успел подхватить Жаннэй до того, как кто-то другой заметил, что она вот-вот грохнется в обморок.
Не зря все-таки Данга маме на глаза не попался, оказался в правильном месте и в правильное время. Вряд ли Жаннэй хотела, чтобы все увидели ее слабость. А так Кима под локоток взяла, прижалась, как настоящая невеста, колечком засверкала, и даже синюшность из бледности куда-то исчезла. Спряталась.
На уверенную она больше не походила, но это уже мелочи.
— Ну чо, — спросила Фарга минут через десять, обведя взглядом кучку оставшихся, — никогда не думала, что скажу такое, наверное, ваще с ума поехала. Давайте в кабинет директора переберемся, что ли?
У Жаннэй не было никакого права дрожать.
Но она все равно дрожала.
«Раздражение», — сказал однажды зять-эмпат, — «гаже всего я ощущаю чужое раздражение. Такое постоянное «бжжжжжжжж», звенит в обоих ушах. Иногда мне кажется, что от тебя жужжит, Жан, а потом я вспоминаю, что никогда не слышал твоих чувств. Знаешь, вот это вечное «бжжж» на грани слышимости… нехило расшатывает психику».
— А теперь я дрожу и жжужжу. Варт взбесится, когда поймет, что это все-таки я жужжала, — прошептала она тихонько, куда-то Киму в плечо.
— Что?
— Меня выгонят из дома, вот что. Бесит.
— Ты в порядке? Может, поискать тебе воды?
Директор отгрохал себе отличный кабинетишко. Жаннэй бы не удивилась, если бы из поиска воды Ким бы вернулся года через два и с сокровищами.
— Как посмотреть. Но я уже почти взяла себя в руки, не волнуйся. Почти взяла себя в руки. Я спокойна, как…
— Как кто? Ты не договорила.
— Да так. Просто спокойна.
— Ну-ну.
Жаннэй сосредоточилась на Фарге. Нельзя было отвлекаться… нет, нельзя. Жаннэй могла все не испортить, но сильно усложнить, если бы вдруг повела себя неправильно и выдала Кееху, кто ее на самом деле заботит. Лучше уж разглядывать Фаргу.
Фарга везде смотрелась нелепо и броско, и будто специально выбирала места, где будет смотреться нелепей всего. Сейчас вот она утонула в директорском кресле, которое по праву должен был занять Нут. Тот будто и не заметил демарша — слишком уж он солиден, чтобы обращать на такое внимание. Он взрослый, не то что Фарга…
Бунтующий подросток — в двадцать с чем-то лет.
Забавно, но единственное, что Жаннэй когда-либо слышала про Фаргу — это то, что она психанутая. Но потом вмешался Умарс — и Жаннэй поняла, что уязвимее Фарги в этой ситуации человека было просто не найти.
Она была идеальной кандидатурой для того, чтобы спихнуть на нее поджог. Даже не пришлось бы выдумывать мотив: она же психанутая! Да и Лиль встречалась с ее младшим братом до Кима, чем не причина? Всерьез, конечно, ее пока никто не подозревал, но Жаннэй понимала, что это — дело времени.
И на всякий случай проверила, не фигурирует ли она в деле.
Оказалось — кого-то похожего видели той ночью в районе Лиль. Ответ, что она там делала, лежал на поверхности…
— Где мне, по-вашему, еще курево покупать? — Фарга скривилась, — Песчанки не пускают…
— Нечего было тот ларек разносить, — меланхолично отозвался Эдде, — будет тебе уроком: не гадь там, где покупаешь сигареты.