Затем он спросил:
— Как тебя зовут?
— Пенни.
— Пенни… — потрясая кудрями, Крис внимательно разглядывал тощую фигурку перед собой.
— Крис, довольно, — решительно вмешался я.
— Я ничего не делаю.
— Ты делаешь! Ты ещё как делаешь!
— Сэр, вам что-то не понравилось? — Пенни почти плакала своими маленькими узкими щелочками, в которых мерцали глаза. Она схватилась за стул, на котором я сидел. — Сэр, я могу другой чай принести. Он будет лучше. Очень лучше.
— Нет, Пенни, всё в порядке. Мой друг пошутил. Ты ему просто понравилась.
— Эй, не ври! — Крис выставил указательный и средний палец мне в лоб словно собираясь пристрелить.
Я не обращал на него внимания и разговаривал только с Пенни:
— Чай хороший. Не волнуйся. Всё хорошо.
В этот момент Крис захохотал, а Пенни снова отшатнулась от него. Если бы не мой стул, за который она по-прежнему держалась, её бы, наверное, сдуло тотчас в море. Девушка сделала вялую попытку улыбнуться самой затравленной из всех улыбок. Она почти ускользнула мне за спину, опасаясь Криса, который наводил на неё неподдельный ужас.
— Сэр, если вы что-то хотите… — пробормотала Пенни.
— Тебя он хочет! — крикнул Крис и вновь залился от души.
— Нет, нет, Пенни, не слушай его, — перебил я. — Это ерунда. Мы сейчас уйдем.
Ох, и многое бы я отдал в тот момент, чтобы по-дружески влепить Крису и выволочь его отсюда. А он веселился! Клянусь, он просто веселился! И чем веселее было ему, тем возмутительней было мне. Я чуть сгоряча не швырнул в него солонкой.
Но тут Пенни неожиданно спокойно спросила:
— Вы хотите со мной пойти в кровать, сэр?
— Джей. Меня зовут Джей. Нет, Пенни, это тоже шутка. Крис, уходим, — я встал.
Внезапно Пенни коснулась моего плеча:
— Почему шутка? — кажется, она расстроилась даже больше, чем когда Крис звал её не своим голосом. — Я умею массаж, сэр. Вы любите массаж?
Люблю ли я массаж?..
Марта, дорогая моя Марта, я бы отдал, если не всё, то очень многое, чтобы вновь окунуться в те бесподобные моменты наших с тобой вечеров, когда тело моё вместе со всем его содержимым становилось твоей добычей и игрушкой. Блаженство — самое мелкое слово, каким я могу описать то, что происходило. У тебя были свои ритуалы, у тебя были сотни способов заставить меня хотеть ещё больше.
Твои душистые руки под кромкой волос на шее… Ловкие движения, в которых я тонул, одурманенный и непригодный больше ни на что…
— Это даже круче, чем секс, — как-то заявил я.
А ты обиделась. Совсем немного обиделась, но заставила тем самым трепетать только больше.
— А шлюхи делают массаж?
— Я не знаю… Я давно не был со шлюхой.
В ярости ты кинула в меня подушкой.
— Вот же мерзавец!
Марта, я даже не понимал тогда, за что именно прощу прощения. За то, что спал только с тобой? За то, что так привязался ко всему, что было между нами? Или за то, что не скрывал от тебя своих чувств?..
Пенни вдруг положила руки мне на голову и мягко провела пальцами. Я сел обратно на стул. Её ладони двигались поочередно, зачесывая волосы назад к затылку. Пряди с чёлки томно извивались и падали обратно на лоб. По всему позвоночнику прошла обжигающая волна. Я замер.
— Смотри, не кончи тут! — расхохотался Крис.
— Закрой рот.
— Ладно. Понял. Молчу.
Но молчал он недолго:
— Ну, и рожа у тебя, приятель!
— Крис, завали хлебало нахрен, — не открывая глаз, сказал я.
Минут пять я пребывал в каком-то вакууме, где от меня осталась лишь часть головы, превратившаяся в эрогенную зону, и чистое наслаждение, которым стало всё остальное.
Когда я открыл глаза, Крис лыбился так, будто застал меня за каким-то страшным блудом.
— Это было очень хорошо, — сказал я в благодарность.
— А мне так же сделаешь? — тут же поспешил с репликой Крис.
Пенни только возмущённо помотала головой.
— Ну и ладно.
Он облизнул губы и задал вопрос, который, видать, давно держал наготове:
— Но давай, скажи мальчикам, Пенни, ты ледибой или нет? — при этом Крис постукивал указательным пальцем по столу.
Пенни посмотрела сначала на Криса, затем — на меня.
— Да, сэр… — пробормотала она.
— А я что говорил?! А я что говорил?! — взорвался Крис радостными воплями. — На тебе, парень! Выкуси! С тебя пятёрка!
8 августа
Это маленькое происшествие всколыхнуло меня нешуточно. Крис еще долго припоминал мне его тем вечером, когда мы смолили канабис у моря. Он не мог угомониться. Для него Пенни в ее шутовском женском обличье была ничем иным как доказательством моей зашоренности. Крис полагал, как и большинство людей, что «женское» и «мужское» — всего лишь атрибуты, которые мы видим на других. Раз я не смог вычислить ледибоя, стало быть, грош цена всем моим аргументам.
Но я просто старался смотреть глубже, не только на оболочку, а в самые истоки человеческой души.
Чтобы ты не подумала, Марта, что я занимаюсь словоблудием, я приведу простой пример.
Если бы Пенни оказалась тогда в мужской одежде, то за кого бы принял ее Крис? Предложил бы он тогда ей «трио»? Или, допустим, родись она действительно женщиной, но женщиной, предпочитающей мужскую работу — строителя или сварщика — что в этом случае? Она осталась бы желанной для секса? Даже с низким голосом и грубыми повадками?
То, кем истинно ощущала себя Пенни, я не знал. При беглом взгляде она и правда была неотличима от девушки. Кроткий взгляд, всегда полусогнутый, покорный стан, сомкнутые губы, боящиеся сказать лишнее, — она вела себя скромно, будто сельская девочка, впервые попавшая в город. А миниатюрные пропорции ее тела никак не походили на мужские.
Но то, что было скрыто у нее под одеждой — физическое и душевное — оставалось для меня загадкой. И я не мог смело констатировать — мужчина она или все-таки женщина. А Крис, не утруждая себя сложными духовными размышлениями, немедленно озвучил ей идею группового секса.
— Нет, — решительно сказала Пенни. — Только этот сэр, — и показала на меня. — Массаж.
— Это любовь! — не без зависти подковырнул Крис.
Мы ушли, расплатившись за чай и ужин. Для Пенни я оставил немного чаевых. Она обрадовалась и спросила, где я живу. Я показал на утес.
Крис был в восторге от самого себя в этот вечер. Юморил и не давал мне слова вставить.
Перед нами растекалось море. Я смотрел вдаль и чувствовал себя невозможно одиноким. Я думал обо всем, что творилось в моей жизни и почему я здесь.
Ночь растоптала наши лица, которые изредка освещались зажженным концом самокрутки. Мы затягивались по очереди. Потом Крис приволок хворосту, мы стали разжигать костер.
Над берегом изогнулась луна, а в растительности возле пляжа зашевелились насекомые. Обычно в это время я был уже в кровати и пытался уснуть. Чаще всего сон игнорировал меня, приходилось подолгу стоять у окна и всматриваться в темноту джунглей. Но сегодня напряжение спадало плавно и само собой. Марихуана не веселила, а успокаивала меня.
Я забылся на какое-то время, пока Крис не спросил:
— Что тебе нравится в женщинах?
— Все, — улыбнулся я неверной наркотической улыбкой.
Он пересел ко мне поближе, отдал последний клочок сигареты.
— Ну а… Там, внизу все нравится?
— Не понимаю.
— Что ты не понимаешь, парень? Ты странный, ей-богу! Знаешь, когда ты сверху, там все понятно. Особо не видишь ничего, и всем хорошо. А ты пробовал разглядывать?
— Крис, сколько тебе лет?
— Двадцать четыре.
Я усмехнулся невесело: