Еще у дороги я заметил маленький уличный алтарь. Одна из ночных бабочек подошла к нему, чтобы зажечь благовоние и помолиться. После короткой молитвы она присела тут же по нужде, а затем вернулась к подругам. Я быстро потерял их из виду в толпе, потому что следил только за Крисом.
Мы выбрали один из бесчисленных баров. Крис заказал две коки. Он так славно произносил это слово, что я не стал отказываться. Нам подали ледяную колу.
Я никогда такую не любил, а ты, дорогая Марта, намораживала в жару целую морозильную камеру кусочков льда, кидала их всюду — в суп, в чай, в вино. Ты протирала маленькими прозрачными кубиками своё лицо и говорила, что этим женским секретом поделилась с тобой твоя мама. Помнишь, ты даже пробовала умыть и меня таким странным способом.
Я лежал в ванной. Ты принесла миску со льдом и поместила один кусочек мне в центр лба, стала возить им по лицу туда-сюда. Я морщился, а ты смеялась.
— Это полезно, Джет! Не капризничай! Будешь самым красивым!
— Я и так нормальный! Марта, прекрати!
Но ты не прекращала. Ты продолжала издеваться и хохотать. И под конец я даже смирился с ролью твоей куклы, потому что радость от твоих прикосновений заставляла меня забывать о том, что я плохо спал или ругался с кем-то на работе. Я ненавидел, когда коллеги-женщины бесцеремонно хватали меня под локоть с таким видом, словно я должен быть благодарен им за этот жест. Но тебе, Марта, можно было всё.
Залезть ко мне в воду и тыкать в меня замороженной льдинкой. Потом достать мою зубную щётку и воткнуть мне в рот. Ты намазала мне волосы какой-то пахучей слизью и вертела из них рога, которые тут же падали и разбрызгивали слизь по всей ванной комнате. Ты решила меня побрить, но взамен пообещала сделать массаж, зная, что меня можно просить, о чём угодно, пока моя спина в твоей власти. Но не успел я расслабиться, ты снова достала лед.
— Ай!
— Я легонько. Потерпи. Это будет приятно. Обещаю.
— Не надо, не надо, не надо… — умолял я, когда обмороженный кубик скользил по моему позвоночнику от шеи к крестцу, оставляя тонкую влажную полоску.
Ты прошлась по ягодицам и потащила лед вниз…
— Ай! — я выругался изо всех сил, потому что кусок льда с каплями колы ухнул мне прямо в промежность на светлые шорты.
Какая-то девица так активно виляла бедрами на барной стойке и поочередно расшвыривалась ногами в блестящих босоножках, что зацепила мой бокал.
Пока я пробовал утереться салфетками и ворчал на стриптизершу, Крис ржал как конь и подкалывал:
— Так тебе и надо, мечтатель! Сколько вокруг девчонок, а он в облаках витает!
— И что ты предлагаешь? Сидеть здесь и пялиться на них?
— Нет, — серьёзно заявил Крис. — Иди познакомься с кем-нибудь и мне заодно притащи.
— Это ты у нас спец по обольщению.
Он расплылся в бравой американской улыбке точно отдавал честь под флагштоком на эсминце.
— Хочешь пари? — сказал Крис. — Сейчас найдём двух или трёх подруг. Сначала к ним подойду я. Потом ты. Посмотрим, за кем они пойдут.
Крису удалось ненароком и пожурить, и оскорбить меня. А мужчины, ты ведь знаешь, Марта, мужчины не терпят таких вызовов. Конечно, он не знал, что последней женщиной, с кем я знакомился и за кем ухаживал, была ты. И было это три года назад.
Перед работой я зашёл в кофейню. Туда я часто заходил в ранние часы и никогда ни с кем обыкновенно не сталкивался, что уже почти решил для себя будто этот парень — бариста с моряцкими руками и наколкой-якорем под левым веком — открыл свой кофейный уголок ради меня одного. По правде сказать, больше двух посетителей там с трудом перемещались, и всё это было огромной удачей: спокойно заглядывать в урочный час, спокойно дожидаться, когда Фил приготовит кофе, спокойно цедить горько-пряные капли эспрессо в одиночестве, поглядывая в одну из газет, которые Фил всегда оставлял на стойке.
И вот в то утро вбежала ты. Я даже не уверен, что ты сама это помнишь, Марта, — так стремительно ты вбежала.
Ты не попросила, а скорее потребовала:
— Кофе! С собой! — да-да, именно так ты и заявила с раскрасневшимся от спешки лицом.
Фил повернулся так же медленно, как делал это всегда, и вежливо попросил подождать.
— Почему?! — ерепенилась ты. — Я спешу!
— Потому что я уже делаю кофе для гостя.
Только тогда ты заметила меня, будто я телепортировался по сигналу Фила, а прежде находился где-то в другом месте и объявился лишь затем, чтобы тебя раздражать.
— Пропустите меня! — выпалила ты.
— Не пропущу, — шутки ради ответил я.
— С какой стати?!
— С такой, что я пришёл первым. И хочу первым получить свой кофе.
Если бы ты знала, дорогая Марта, какое удовольствие мне доставляла эта милая перепалка с тобой, сколько грёз во мне ты всколыхнула своим появлением, ты бы, возможно, осталась и продолжила ругаться.
Но вместо этого ты выплюнула мне в лицо: «Идиот!», схватилась за дверную ручку, и через секунду эта дверь плясала на петлях громким, возмущённым эхо, а тебя уже и след простыл.
Фил поставил передо мной чашку и блюдце с готовым кофе.
— Фил, ты не мог бы перелить в стакан? — попросил я.
Фил лениво выполнил мою просьбу. Я поблагодарил его, схватил кофе и впервые не стал его пить здесь же.
Я спешил. Спешил, чтобы догнать тебя. К счастью, мне это удалось.
Ты металась по улице в поисках другой кофейни, а я подошёл к тебе и протянул стакан.
— Ваш кофе готов.
Ты посмотрела на меня с недоумением и злобой.
— Пейте. Иначе он совсем остынет. А дождаться, пока Фил приготовит новый, с вашей выдержкой вы не сможете.
— Что вам нужно? — покрывая меня искрами из глаз, негодовала ты.
— Хочу, чтобы вы попробовали лучший кофе в этом квартале. Насколько я могу судить, все прочие заведения здесь на порядок ниже.
Ты взяла стаканчик и принюхалась, как осторожное животное принюхивается, когда ему протягивает лакомство незнакомец.
— Вы туда что-нибудь подсыпали?
— Щепотку корицы.
— Ненавижу корицу.
— Я так и подумал. Поэтому в последний момент решил иначе и принёс вам без всяких добавок.
Наконец, ты улыбнулась.
С этого момента наш роман развивался в геометрической прогрессии. Так что, если я попытаюсь восстановить хронологию событий последующей недели, рискую исписать всю имеющуюся в моём распоряжении бумагу.
5 августа
Почти всё время мы проводили вместе, влюблённые в одну лишь мысль друг о друге. Я никогда не говорил тебе, дорогая Марта, что прежде не осмеливался знакомиться с женщинами подобным наглым образом. А ты не уставала повторять, что я наверняка собрал недюжинную коллекцию различных имён и цифр телефонов. Но на самом деле моя записная книжка, если и содержала женские имена, то принадлежали они коллегам, родственницам или кому-то из сферы услуг (и вовсе не той сферы, о которой ты могла бы подумать).
Например, Ани из парикмахерской, у которой я обыкновенно стригся примерно раз в две или три недели, я назвал «Ани Парикмахер». А Софи из цветочного, куда первым делом помчал, назначив тебе свидание, была записана как «Софи Цветы». Во всех этих именах не было хитростей и двойных значений.
В нужный момент я просто отправлял звонок по одному из номеров и просто говорил:
— Ани, как насчёт семи часов?
Она говорила что-то вроде:
— Не вопрос, Джей! Приходи! — и смеялась в трубку.
А ты, заслышав её тонкий голосок, непременно спрашивала:
— И кто она?
— Мой парикмахер.
— Стрижка будет интимной?
— Как всегда, — шутил я, и ты смеялась.