— Считаешь?
— Да, считаю, — он затянулся в полные легкие, передал мне самокрутку.
— У нее еще никого не было, понимаешь? Совсем никого.
— Испугался быть первым?
Я неуверенно пожал плечами и тоже набрал в рот дыма.
— Она была мне как друг. Как сестра. Друзей и сестер не трахают.
Крис высоко поднял брови.
— Ну нет… — сморщился я. — Не говори, что ты трахался с сестрой.
— С троюродной! — возмутился Крис.
— Все равно гадость.
— Да забей. А у Пенни все равно потом будет кто-то. Ну, допустим, не ты. Другой залетный турист. Все равно кто-то будет первым. Так что это ничего не значит.
— А что значит? — спросил я, не предполагая какого-то конкретного ответа.
— Кайла значит.
Кайла… Похоже, Крис и правда влип не на шутку.
В этот вечер он много говорил о ней. Он, наверное, только потому сюда вернулся и разыскал меня, что лишь со мной был готов поделиться своими чувствами. Знал, что я не стану глумиться, что поддержу. Крис впервые открыл для себя настоящее чувство к женщине, и оно поразило его, вывернуло наизнанку как постиранный свитер. Он не верил, что от тоски по человеку может настолько сильно болеть. Я, признаться, сам не верил, что его так быстро накроет.
— Я скучаю по ней, брат, — говорил Крис в перерыве перед следующим косяком. — Я ее постоянно вспоминаю, постоянно думаю о ней. Это какое-то проклятие. У тебя было такое?
— Было.
— И что сейчас?
— Я не знаю, где она.
— Вот дерьмо, — посочувствовал Крис. — И ты не пробовал найти?
Я занимался скручиванием новой сигареты и некоторое время молчал. Крис, видимо, понял это как то, что я не хочу рассказывать.
— Окей, прости, парень…
— Нет, все в порядке, — ответил я. — Возможно, она живет там же, где мы жили когда-то вместе. Я мог бы попробовать связаться с ней. Но я не хочу.
— Ну… — рассуждал Крис. — Значит, тебе это не нужно.
Я посмотрел на него строго, и он тут же осекся.
— Прикрой глотку, Крис. Мы были вместе несколько лет. Это тебе не на серфе погонять пару месяцев.
— Ты что, женат?
— Нет, мы не были женаты.
Почему-то его рассмешили мои слова:
— О, так она обиделась, что ты замуж не позвал?
Моя физическая реакция опередила мысли. Я схватил Криса за майку и крепко сжал ткань, но почти сразу отпустил, опомнившись.
— Не злись, парень, — мягко проговорил Крис. Похоже, я успел его напугать, и теперь он осторожно подбирал слова: — Знаешь, бывает такая херня. Я слышал. Женщины хотят романтики и все такое. Даже специально перестают пить таблетки, чтобы залететь. Слушай, мои подруги из колледжа так делали. А если не женишься, еще в суд подадут за изнасилование, прикинь? Так что либо трахайся с резинками, либо молись. Такие дела.
Я постарался уравновесить взбунтовавшийся во мне гнев. На это потребовалось несколько минут.
— Крис, — сказал я наконец, — я хотел сделать ей предложение. Но не успел. Теперь все кончено.
Крис улыбнулся через силу:
— Значит, будет другая. Поехали со мной в Мексику. Я найду Кайлу. А ты найдешь себе новую девчонку. Я тебя на доску поставлю. Серферу девчонки легко дают, точно тебе говорю. Поехали. Собирай своего пса и поехали. Здесь больше нечего ловить. Волны скоро уйдут. Мексика нас ждет, брат.
Я обдумывал его слова, пока скреплял самокрутку. Завернул ее так туго, что даже пальцы немного заболели. Ощутив на коже фаланг неприятное жжение, я остановился. Взял зажигалку Криса и тщетно попытался выдавить из нее огонь, но искра загоралась в темноте и тут же гасла — кажется, закончился газ.
Я поискал в комнате спички, Крис тем временем шарил у себя по карманам. Однако все наши совместные попытки найти огниво провалились.
Я стоял возле плиты с готовой сигаретой в руках, не понимая, что делать. И вдруг я вспомнил. Открыл тумбу в столе, где хранил разную канцелярию и листы этого своего то ли письма, то ли дневника. После эпизода с Сашей я прятал записи, боясь чьих-нибудь чужих глаз, а заодно спасая от зубов Чака.
Я извлек оттуда твой подарок, Марта. Выброшенную, найденную, потерянную и снова найденную Пенни зажигалку. Я думал окончательно избавиться от нее, но какое-то неясное, суеверное предчувствие мешало мне похоронить эту памятную вещь где-нибудь в морской пучине.
Сигарету и зажигалку я отдал Крису, чтобы он начал ритуал. Он закурил, вернул сигарету мне. Зажигалка осталась у него. Крис рассматривал ее в голубоватой дымке тропических льющихся из окна сумерек, несколько раз зажигал и гасил, захлопывая железную крышку, а затем кинул зажигалку мне. Я поймал.
— Ну что? Решил? — спросил Крис.
Я кивнул:
— Да. Решил.
31 октября
Через три дня мы прибыли вместе в аэропорт. Потребовалось взять кое-какие справки для Чака и поставить ему чип. С прививками у него давно был полный порядок — в ветеринарной клинике все сделали с умом, так что пакет документов у моего безродного компаньона был богаче, чем у меня. Я приобрел контейнер для перевозки, хорошенько накачал пса успокоительным, но все равно было видно, что он волнуется, как и я.
Первый из трех предстоящих полетов, самый короткий, часовой, Чак должен был преодолеть в одиночестве, в отапливаемом багажном отсеке. Дальше был шанс, что на длительный рейс нас посадят вместе в салон. Для этого я выкупил ему соседнее кресло и заранее разузнал о лояльности авиаперевозчиков. Выбранный мною слыл самым лояльным, по мнению опытных собаководов, и все же оставалась вероятность, что чудеса нашего с Чакки обаяния не переубедят работников воздушного флота в том, что перевес на восемь килограмм — это пустяки.
Я просто надеялся на удачу и мысленно просил о ней, обнимая на прощание Криса.
— Больше не теряйся, — попросил я его.
— Не потеряюсь. Теперь ты все мои номера знаешь. И… — Крис отстранился из объятий, сжал мою руку. — Если все нахер обломится, гони ко мне, понял?
— Понял.
Мы снова обнялись.
— Люблю тебя, братишка.
— И я тебя люблю, Крис.
— Эй! — он стукнул меня в плечо кулаком. — Без дураков!
— Без дураков, — смеялся я.
Крис остался стоять, а я с Чаком в контейнере, рюкзаком за спиной и двумя чемоданами отправился к стойкам. Рейс Криса был на три часа позже, а моя регистрация уже началась. Сначала нужно было уладить формальности, связанные с перевозкой Чакки, а затем уж — мои.
— Эй, парень! — услышал я за спиной.
Обернулся. Крис махал мне своей здоровенной рукой и сверкал белыми зубами.
— Поцелуй ее за меня между ног!
— Пошел ты! — крикнул я.
Мы улыбнулись друг другу.
Я запомнил Криса именно таким — улыбающимся добродушным хамом.
Не зная, суждено ли нам еще свидеться, я знал наверняка, что в любом случае буду скучать по нему. Мне будет не хватать его задора, легкости, беспринципности, юношеского рвения, удальства, дерзости мальчишки. Я уже скучал. Но меня манил другой континент — моя покинутая родина. Примерно через двое суток, я должен был очутиться там.
Сидя у иллюминатора, я старался не думать о том, как переживает эту поездку Чак. Я надеялся, что он уже спит. Мне самому поспать не удалось.
Вспоминался остров — его волны, местные жители, еда, пальмы, песок. Все, что мне удалось пережить и впитать за четыре месяца в этом райском для некоторых, а для меня — просто дорогом и важном уголке планеты. Меня захлестнула первая ностальгия.
Вчера, когда я пришел в кафе Сэма попрощаться с ним и с Пенни, я смотрел им в глаза и ощущал горечь расставания. Думаю, они ее тоже ощутили. Сэм провожал меня с улыбкой.
Он сказал:
— У каждого своя земля. Мы все пришли из земли. Лучше стоять на земле, которая тебя держит.
— Я еду не ради земли.
— Джа тебя направит, — Сэм постучал морщинистой ладонью по моей спине.
— Джа недолюбливает белых.
— Джа любит всех, — ответил Сэм с упреком. — Некрашеные дети — тоже дети. Им нужно еще больше заботы. И проследи, чтобы твой здровенный белый друг не наделал каких-нибудь глупостей. У него много мяса, но мало мозгов.