Поэтому и сейчас, столкнувшись с назревающей внешнеполитической проблемой, я хотел сначала посоветоваться с Владимиром Алексеевичем. В ожидании его прихода, я снова и снова перечитывал строчки письма Елизаветы, отмечая места, которые следовало озвучить Громову. За этим занятием меня и застал стук в дверь.
Канцлер ворвался в кабинет стремительным порывом грозового ветра. Зная, что я не стал бы беспокоить его по пустяковым капризам, он выжидательно смотрел на меня, устроившись в гостевом кресле. Я, махнув рукой на предосторожности, молча пододвинул ему листки, покрытые убористым бисерным почерком сестры. Быстро пробегая глазами письмо, он заметно мрачнел. Закончив, он положил порядком измятые листы бумаги на мой стол, и, задумчиво потирая высокий упрямый лоб, глухо поинтересовался:
— И что Ваше Величество предполагает предпринять?
Я пожал плечами:
— Вы же понимаете, Владимир Алексеевич, что сестер я приму, обратно не вышлю. Более того, если я узнаю, что им причинили какой-либо вред, подвергли хоть малейшим оскорблениям — я этого так не оставлю!
Громов поморщился и произнес:
— В вас, Алексей Александрович, говорят сейчас эмоции. Родственные чувства, так сказать… — он с усмешкой глянул на меня. Я почувствовал, как заалели мои уши.
— Тем не менее, давайте трезво взглянем на ситуацию. Если австрийцы выдвинут требования вернуть беглянок в семьи, нам нужны веские причины им отказать. И в этой ситуации было бы даже желательно, чтобы княжнам действительно причинили какой-то вред — и они предоставили бы неопровержимые доказательства этого! Я так понимаю, что возвращаются они с детьми?
Я почувствовал, как мое сердце ухнуло куда-то в пропасть. Почему я сам об этом не подумал? Переживая за сестер, я совсем забыл о самом главном… А если?.. Да нет, не может быть!
— Вероятно… — промямлил я, не поднимая глаз на канцлера.
— Хорошо… — проговорил он задумчиво, — хорошо, что это девочки… Роди они сыновей, возможных наследников, битва за них развернулась бы нешуточная… А так — шансы есть.
Приняв решение, он твердо взглянул на меня:
— Вашу точку зрения я понял, Ваше Величество. И в общем, с ней согласен. Княжны всегда были девушками умными, наблюдательными и весьма практичными. И если они считают, что разузнали что-то, представляющее интерес для Российской империи, я склонен им верить. Если позволите, сейчас я отправлюсь к Долгорукому, мы начнем готовить документы для начала бракоразводного процесса, обдумаем обращение к австрийскому императору. Позднее мы предоставим все проекты вам на рассмотрение…
Отпустив Громова, я в раздумьях подошел к зеркалу в резной деревянной раме, висящему на стене. Внимательно рассматривая своё отражение, я воскрешал в памяти черты сестер. В принципе, в нашей внешности было много сходства — светловолосые, тонкокостные — усомниться в нашем родстве было сложно. Поэтому, даже если девочки, рожденные сестрами, все же не только мои племянницы, но и дочери, их возможная похожесть на меня, вряд ли бросится кому-то в глаза, как нечто противоестественное… Вздохнув, я отвернулся от зеркала, выбрасывая лишние мысли из головы. Будем решать проблемы по мере их поступления.
Очередная из них уже поджидала меня в коридоре. Низко присев в почтительном реверансе, одна из доверенных фрейлин Марго передала просьбу моей супруги посетить её покои «для обсуждения чрезвычайно важного государственного дела»… Хмыкнув, я кивком отпустил девушку и нехотя отправился в сторону комнат жены. Я примерно представлял, какое такое государственное дело занимало прелестную, но взбалмошную головку императрицы — Тэйни. И дело было вовсе не в ревности, как могло показаться со стороны. Самым страшным для Маргарет было потерять лицо перед подданными, выглядеть смешно или жалко. А мой явный интерес к прекрасному дару индейцев был очевиден всем присутствующим на приеме, став очередным вызовом для жены.
Подходя к покоям Маргарет, я испытал ностальгию. После нашей свадьбы она заняла комнаты, в которых прежде жила Софья Андреевна. Для Марго это представлялось своеобразным символом её воцарения на троне. Мне же долгое время было тяжело, приходя сюда, не находить того тепла и понимания, что дарила мне матушка…
Двор молодой императрицы был весьма большим. Прибыв из Великобритании, она привезла с собой своих фрейлин и штат личной охраны. Здесь к ней определили и наших девушек. Стараниями Светланы в свиту новоиспеченной императрицы попали именно её осведомительницы. Своенравная англичанка считала себя умнее и прозорливее всех, поэтому, когда обер-гофмейстерина представляла ей кандидаток, выбрала именно тех, на ком Оленина не заостряла внимания. Зато девушек, удостоившихся высшей оценки и похвалы со стороны Светланы, Маргарет с явным злорадством отвергла. Как, собственно, и рассчитывала хитрая графиня. Накануне, томно потягиваясь в моей постели после бурных ласк, она с усмешкой поделилась со мной своими планами, которые получили полное и безоговорочное одобрение с моей стороны.