Через несколько дней после спасения из Ненастья Серёга опять увидел Таню в спортзале. Правда, Яр‑Саныч теперь не оставлял дочь в тренерской — как будто вся передряга с побегом случилась из‑за того, что Таня находилась в каморке отца без присмотра. Танюша послушно сидела на скамеечке у запертой двери в тренерскую, держала на коленях тетрадь и что‑то писала — делала домашнее задание. Раскрытый учебник лежал рядом на скамье.
— Как дела, Ярославна? — весело спросил Серёга.
— Хорошо, — тихо ответила Таня.
Серёга всё понял. Он уже разобрался в характере Яр‑Саныча. Он достал из кармана ключ от «мостика» и протянул Танюше:
— Иди в мой кабинет, — сказал он. — Будь там, сколько тебе надо.
Таня робко взяла ключ, прикреплённый к увесистой деревянной груше.
Серёга направился к Куделину, который возился около тренажёра.
— Саныч, ты чего, решил замордовать дочь? — негромко спросил он.
Куделин злобно молчал. Его заколотило, потому что опять его гнули об колено, не давали отвести душу, однако спорить с Лихолетовым он боялся.
— Не трясись, — посоветовал Серёга. — Я твою дочь не украду.
Яр‑Саныч Серёге не поверил, но с того разговора Таня проводила вечера на «мостике». Серёга старался не заглядывать туда, чтобы не смущать девочку. Однако ему всё больше и больше нравилась мысль, что у него на «мостике» сидит Танюша. И девочка эта ему тоже нравилась всё больше.
На «мостике» расстояние, которое отделяло Танюшу от постели Серёги, оказалось слишком близким. Серёга, человек прямой и наглый, быстро устал от ограничений, которыми он сам себя повязал. Серёгу тянуло к этой робкой и недозрелой школьнице. Она почему‑то волновала Серёгу, словно мальчика.
Тогда, весной 1991 года, «Коминтерн» уверенно набирал силу: объединил бизнесы «афганцев» и навёл свои порядки на городской товарной бирже. Серёга, лидер «Коминтерна», становился в Батуеве авторитетным деятелем. В боевых подругах у Серёги тогда числилась Ленка Лещёва, сестра Митьки Лещёва, «афганца», которого Серёга пристроил в один из кооперативов.
— Серёня, ты чего такой? — обижалась Ленка. — Всё у тебя дела, дела. Мы уже неделю с тобой никуда не ходили — ни в кабак, ни в кино. Так‑то, если что, я твоя девушка — напоминаю. Чего я одна‑то сижу, как дура?
— Слушай, Лен, некогда, — пояснил Серёга. — Правда: бодаться надо.
— Зажрался ты, я вижу. Я так‑то два раза звать не буду, Серик.
— Какой ещё Серик? — рассвирепел Серёга. — Я тебе не тряпичный заяц!
— Офигел, что ли, да? — оскорбилась Ленка. — Давно к Дуньке Кулаковой не посылали? Нормальные‑то пацаны так‑то себя с девушками не ведут!
— Пошла вон, курица, — холодно ответил Серёга.
Танюша Куделина, конечно, тоже была глупенькая, но не курица. И она смотрела на Серёгу снизу вверх, не пытаясь командовать. Серёга был уверен, что для Танюши он — вообще словно королевич из сказки. А королевич не только спасает царевну от чудища, но потом ещё и женится на ней.
В апреле, вечером, когда за окном уже синело, Серёга со стаканом чая сидел за столом и смотрел, как напротив него Таня с линейкой и циркулем старательно чертит в тетради по геометрии треугольники и окружности.
— Татьяна, оставайся сегодня у меня, — прямо предложил Серёга.
Танюша чертила окружность вторым оборотом, третьим, четвёртым.
— Не слышу ответа.
— Как скажете, Сергей Васильевич.
Танюша давно поняла, что получится именно так. Сергей Васильевич — решительный человек. Он выручил её тогда, в Ненастье, он пустил её здесь к себе в жилище, — значит, думала Танюша, она ему нравится. И он — рано или поздно — протянет к ней руку. А она должна будет на всё согласиться. Это как продолжение наказания за тот побег. Нет, нисколько не обидное. И всё же она об этом не просила и сама всего этого для себя не выбирала.
— Предупрежу твоего отца, — сухо сказал Серёга, встал и вышел.
Эту ночь и Яр‑Саныч, и Серёга, и Танюша провели в «Юбиле». Яр‑Саныч сидел, запершись, у себя в тренерской, неумело напивался водкой и плакал: почему он — ноль? Ведь он не ворюга, не алкаш, не лентяй, а с ним всё равно никто не считается. А Серёга, лежа на тахте, по‑хозяйски обнимал худенькую Танюшу и пребывал в приятном недоумении: у него ещё никогда не бывало такой чистой и нежной близости с женщиной. Конечно, он оставит эту девочку себе — продолжит благодеяния, от которых ему тоже хорошо.
Танюша, не шевелясь, смотрела, как по тёмному потолку от стены к стене перемещается бледный прямоугольник окна, освещённого фарами проезжающих внизу автомобилей. Для Танюши всё прошло быстро и почти без боли. Танюша вспоминала измученного Владика… Серёга действовал точно, технично и умело, но даже не заметил, что Танюша — девственница.