— Здорово, — бормочет, останавливаясь рядом с нами. — Я Лекс.
Я робко улыбаюсь.
— Лена.
— Ты как? — озабоченно спрашивает Рома, оглядывая брата с ног до головы, словно хочет увидеть повреждения. — Рёбра целы?
Я тоже осматриваю Лекса. У него разбита губа и стёсаны костяшки пальцев. Увидев, что я смотрю на них, парень прячет руку в карман, явно не собираясь комментировать эти повреждения.
— Нормально всё, жрать хочу.
— Сейчас поедем. Лену проводить надо.
— Если вы торопитесь, езжайте, мы тоже скоро, — спохватываюсь и смотрю в сторону участка, где на крыльце в компании товарищей застрял мой родитель. — Завтра созвонимся?
А папа между тем уже начинает громко раздавать приглашения на нашу ненастоящую свадьбу и выглядит при этом крайне довольным собой. Ещё бы, мальчугана из‑за решетки спас, бывших коллег на свадьбу дочери пригласил. Ночь удалась.
В ужасе округляю глаза, переводя взгляд на застывшего рядом Рому.
— Упс!
— Ромыч, ты скоро женишься? Офигеть! Мать в курсе? — удивлённо присвистывает Лекс и смотрит на меня уже с большим интересом, чем до этого. — Ничоси! Это не меня она четвертует за привод, а тебя — за то, что скрыл от неё невесту!
Ответным взглядом Дроздов‑старший приказывает ему замолчать и не развивать больше эту тему.
— Да уж. Я и сам только недавно об этом узнал.
— Побольше радости в голосе! Побольше энтузиазма, — посмеиваясь, пихаю Рому в плечо. — Неужели я настолько плохая партия и не понравлюсь твоей маме?
Дроздов, сделав вид, что не услышал мой провокационный вопрос, утыкается в свой телефон. А мне вдруг становится интересно, о чем он думает в этот момент, потому что уголки его губ точно дернулись вверх.
— И как вы познакомились? — интересуется Лекс, вгрызаясь зубами в огромный трёхэтажный бургер.
Соус от этого навороченного бутерброда, способного накормить трёх девочек‑подростков средней комплекции, летит во все стороны.
— Да, я бы тоже послушал, — невнятно произносит папа, уничтожая свой ночной завтрак.
Время четыре утра, а я в компании троих мужчин: папы, будущего мужа (липового, не забываем об этом!) и его брата — уплетаю местный круглосуточный фастфуд, удобно разложив еду на капоте нашей машины.
Папа наотрез отказался возвращаться домой, пока не накормит спасённого Лекса и не выведает у него грязные подробности его попадания в участок. А делать это лучше на полный желудок.
Нам с Ромой не осталось ничего другого, как молча подчиниться. Загрузились в машину: Лёша сел спереди, легко отвечая на допрос от моего отца, а мы с Дроздовым расположились на заднем сиденье. И он сел так, чтобы быть от меня как можно дальше. Даже колени свои подвинул, лишь бы не соприкасаться, хотя с его длиной ног это было проблемно.
Я немножко обиделась.
То сам меня за руку берёт, согревая мои пальцы теплом своей ладони. То, не брезгуя, лезет целоваться, словно наказывая, но я знаю: на наказание его поцелуй был похож меньше всего. То вот нос воротит и сидит, уткнувшись в телефон. Хмурится так, что между бровей складка залегла и никак не расправляется.
Зевнув и почесав щёку, я бросаю быстрый взгляд на молчаливого и задумчивого Ромку. Он, гремя льдом в пластиковом стакане с газировкой, бесстрастно пожимает плечами, будто его всё жутко достало. И этот майский пикник на исходе ночи в том числе. Смотрит он исключительно на своего брата или моего папу. Я, видимо, чем‑то успела провиниться, раз заслужила полный игнор с его стороны.
Поняв, что отвечать он не собирается и дальше жуёт свою жареную картошку, решаю взять беседу в свои руки.
— Мы вместе учились. Кажется, первый раз мы встретились первого сентября после линейки, тогда нас собрали кураторы. Вот там я Рому и увидела впервые.
— Это было второе сентября, — говорит Дроздов, поворачиваясь ко мне. — На Лене была синяя юбка и белая блузка с бантом у горла, а волосы она собрала в косу, обернув её вокруг головы. Или как эта прическа называется?
— Колосок, — шокированно произношу на выдохе.
Если меня спросить, что было надето на мне в тот день, я вряд ли вспомню. Столько лет прошло. А Рома вот помнит. И это… так странно, что неожиданно моё сердце подпрыгивает и ухает куда‑то в район живота.
— А ещё туфли на шпильке, и она оступилась. Каблук попал в трещинку на асфальте и…
— И я подвернула ногу, ты подал мне руку, а потом помог доковылять до аудитории. Это было очень мило, Ром, — говорю тихо. — Спасибо.
В предрассветных лучах, заливающих стоянку около круглосуточного кафе всё кажется в разы драматичнее и прекраснее. Иначе как объяснить, что лицо Ромы, которое мало привлекало меня все эти годы, сейчас кажется идеальным? Я не могу отвести взгляд от Дроздова, с новым интересом рассматривая его, запоминая его правильные черты и стараясь не обращать внимания на усиливающуюся тяжесть в груди и искривлённые в грустной усмешке губы парня.