— Не смеши мой посох. — презрительно ощерился эльф. — Тут и на сорок не тянет. Но, так и быть, избавлю тебя от этого сброда за сорок пять. В честь доброй памяти.
Тамиксиэль надменно усмехнулся, глядя зеленокожему громиле прямо в глаза, и щелкнул пальцами, приказав одному из спутников приготовить оплату.
Глава 7
Улыбка медленно сползла с лица Бал’Луга, а его скулы и лысина покрылись багровыми пятнами. Радремону показалось, будто тот готов сию секунду броситься на эльфа и растерзать его на сотни мельчайших клочков, которые потом еще долго будет втаптывать в пыльную землю.
— Ты, верно, шутишь. — прорычал орк, едва сдерживаясь.
— Отнюдь нет. — ничуть не смутившись, ответил Тамиксиэль, явно наслаждаясь реакцией работорговца. — Наш род сейчас на подъеме, и в рабах недостатка тоже нет. С некоторыми ты, возможно, даже знаком. — эльф язвительно усмехнулся. — Так что бери, что дают и не вякай. Пока сам не примерил ошейник.
— Я — воин второго ранга! — взревел Бал’Луг.
Он потянулся к кольцу, и тут откуда ни возьмись в его руке появился чудовищных размеров лабрис с рукоятью едва ли не в рост фор Корстеда. Радремон даже рот открыл от удивления, однако прочих сей фокус похоже ничуть не удивил.
— Ты ренегат и преступник, изгнанный из собственной Семьи! — презрительно бросил Тамиксиэль, скривившись, словно обнаружил таракана в тарелке с супом. — Тебя до сих пор не убили лишь потому, что никому нет дела до такого отброса. «Воин второго ранга». — передразнил эльф. — Можешь гордиться. Ведь выше тебе никогда уже не шагнуть!
Из орка будто вытащили стержень. Его плечи опустились, подбородок устремился к груди, взгляд потух. Огромный топор, пусть и не выпущенный из рук, коснулся земли, под собственным весом погрузившись в нее на ладонь.
Маркиз, кончено, слышал о существовании родов и семей, учитывая что он сам являлся главой рода, но не думал, что те имеют настолько большое значение. Еще и ранги эти опять. Какие, люби их Светлоликий, ранги⁈
— Ладно. — смиренно согласился Бал’Луг, подняв глаза. — А что если так?
Лабрис исчез так же, как появился, а на вытянутой ладони орка фор Корстед увидел жемчужину, вынутую из груди убитого им Хиндатского Льва. И последняя, судя по всему, весьма заинтересовала Тамиксиэля.
— Откуда? — воскликнул тот, потянувшись к трофею, но радужный шарик уже пропал из виду. — Отдай рему, и семьдесят фанталов твои.
— Э не-ет. — протянул Бал’Луг, вернув себе преимущество в споре. — Семьдесят фанталов ты заплатишь мне за рабов. Рема обойдется тебе куда дороже.
— Сколько?
— Ты не понял. — покачал головой орк. — Мне, как ренегату, сложно добывать ресурсы для развития. Я обменяю рему на… — он задумался. — Половину необходимого для поднятия ранга.
— Да ты сдурел! — брови эльфа взлетели так высоко, что запросто могли бы потеряться в его роскошной шевелюре. — Мне проще убить тебя и забрать ее с твоего трупа!
— Ну попробуй. — настал черед Бал’Луга кривить рот в надменной усмешке. — Может ты и маг, но всего лишь первого ранга. А я второго. Рискнешь?
Оба нелюди сверлили друга друга взглядом, не отводя глаз. Разлившееся в воздухе напряжение, казалось, можно потрогать, отщипнуть кусочек и вылепить из него свисток, по сигналу которого противники мгновенно бросятся в бой. Однако ни работорговцам, ни спутникам Тамиксиэля не прошло в голову сделать подобного.
Радремон тоже стоял, не шелохнувшись. Он не до конца понял суть конфликта, но одно уяснил точно — что бы из себя не представляла эта рема, она явно обладала немалой ценностью. А еще должна принадлежать ему, как человеку, убившему то чудовище. Трофей всегда должен доставаться победителю.
— Эй, босс, что это там? — неожиданно воскликнул Хопс, указывая рукой в сторону луга.
— Не сейчас! — огрызнулся орк.
Вот только свита Тамиксиэля, проследив за взглядом Хопса, резко обнажила мечи, вполголоса изрыгая проклятия.
Там, среди цветов и трав, к месту сделки медленно приближались черные ручейки примятой зелени. Как если бы кто-то крался, прячась в высокой поросли. И, скорей всего, так и было.
— Засада! — бросил эльф, отскакивая в сторону.
— Если так, то не моя. — поспешил уточнить Бал’Луг, вновь вооружившись лабрисом.
Вместе с тем, им скоро стало не до споров. Поняв, что их раскрыли, неизвестные перестали скрываться и, встав во весь рост, бросились в атаку, оглашая вечерние сумерки истошными криками.