Что, черт возьми, я сделал? - подумал Тревор, а затем его корыстный характер взял верх, и он задумался, может ли этот вирус найти военное применение.
Может быть, есть способ использовать это в своих интересах и получить от этого еще большую прибыль.
В дверях огромного особняка Алексис Трауернинг съежилась, глядя, как ее единственная дочь жестоко уничтожает человека в лабораторном халате. Тревор остался в машине, пока все не закончилось.
Человек, чье лицо раскромсала Стар, вбежал в дом, закрыв лицо руками. Между кончиками пальцев мужчины текла кровь. Рваная кожа на его щеке, словно марля, свисала с обнаженной кости. Тревор мог видеть зубы и десны мужчины через дырку на его лице.
Алексис тоже вернулась в дом, оставив дочь наедине с мужчиной, которого она поедала. Тревор в ужасе и очаровании наблюдал, как Стар Траурнинг энергично выпотрошила мужчину, отчаянно копаясь в его животе своими массивными когтями. Тревор прикрыл уши, чтобы заглушить звук мучительных криков.
- ПОМОГИТЕ! О, Боже! Помогитеееее!!! Аааааа!!! О, БОЖЕ!!!
Она вытащила внутренности мужчины и запихнула их себе в рот, а он кричал и тщетно пытался оттолкнуть ее. Она держала обе руки глубоко в его животе, выдергивая органы и ела их целиком. Мужчина перестал кричать и лежал на крыльце, дрожа и содрогаясь, в то время как Стар продолжала потрошить его тело в поисках еды. Кровь лилась с края крыльца, как простыня, как темно-красный водопад.
Когда она насытилась, Стар Траурнинг с трудом поднялась на ноги и пересекла крыльцо. Она постучала в дверь, чтобы мать впустила ее. Когда не последовало ответа, она свернулась калачиком у двери в позе эмбриона и заснула.
Тревор вышел из машины. Он не знал, что он мог сделать или сказать, но он должен был что-то сделать. Ему нужен был транквилизатор. Что-нибудь, чтобы успокоить девушку, прежде чем она снова проголодается. К сожалению, он не подумал так далеко вперед. Несмотря на то, что Эберсол рассказал ему о Лелани Симмс, съевшую своего жениха, он не ожидал найти что-то подобное. Он был совершенно не подготовлен. Только сейчас он начал серьезно думать о других своих пациентах.
Бля. Это могло происходить со всеми из них.
Тревор вытащил свой сотовый телефон. Пришло время рассказать Саре, что происходит, и молиться Богу, чтобы она не уволила его за это. Но, сначала ему нужно было предупредить доктора Эберсола.
16.
Андреа услышала шум. Она знала, что ей не следовало заходить в комнату мамы и папы, но ей было страшно. Похоже, в доме было чудовище.
Что-то прорычало. Звук шел из конца зала. Внизу была комната мамы и папы.
Андреа схватила свою куклу Лалалупси и вылезла из постели. Она тащила за собой одеяло и подушку, выскользнув из комнаты и на цыпочках пошла по коридору, где свирепые звуки становились все громче. Они исходил из комнаты ее родителей. Она остановилась в коридоре. В прошлый раз, когда Андреа услышала шум из их комнаты и пошла на расследование, она увидела своего папу на своей маме, и он очень рассердился на нее. Он сказал ей никогда больше не заходить в их комнату посреди ночи. На этот раз шумы звучали иначе. Страшнее.
- Мамочка?
Рычание прекратилось. Она услышала сопящий звук, похожий на нюхание собаки. Потом кто-то застонал. Голос был похож на мамин.
- Мамочка?
Андреа подкралась ближе к двери. Сопящий звук прекратился, сменившись влажным чмоканьем, будто кто-то ест что-то мокрое и сочное. Затем послышались звуки рвоты и новые стоны. Андреа заглянула в открытую дверь родителей.
Ее мама лежала на кровати, и кто-то был сверху, но это был не папа. Папа лежал на полу, а его головы не было. Кровь хлынула из рваного обрубка на месте его головы. Она знала, что это папа, из-за его пижамы - мягкой и синей, с изображениями машин. Мама купила ему эту пижаму на Рождество. Она написала имя Андреа на карточке и сказала, что онa принадлежит им обоим. Теперь пижамa вся былa разорванa и окровавленa.
Андреа смотрела на маму, а мама смотрела в ответ. На ней была страшная женщина с растрепанными волосами. Женщина не смотрела на Андреа. Она ела ее маму. Снова и снова кусая ее и разрывая большими острыми ногтями. Страшная женщина зарылась головой в живот мамы, она жевала и что-то вытаскивала из нее.
Губы ее мамы шевелились, как будто она пыталась заговорить, но ее рот был наполнен кровью, которая пузырилась и текла по щекам. Она произносила какие-то слова, как когда-то она пыталась рассказать Андреа секрет, который не хотела, чтобы кто-то слышал. Андреа потребовалось некоторое время, прежде чем она поняла, о чем говорила ее мама.