Джеффри закатил глаза.
- Нет, не думаю, что это твоя чашка чая.
- Я из Афганистана. У них там нет таких клубов.
Джеффри нетерпеливо вздохнул. Он снова становился голодным, сонным и раздраженным. Ему просто хотелось поесть, чтобы ему сделали минет и пойти спать. Если ему повезет, возможно, ему сделают минет во время еды. Он представил себе большой толстый бифштекс на косточке и большого сильного мужчину. Это был бы идеальный вечер.
- Может, ты сможешь меня туда когда-нибудь сводить?
Джеффри чувствовал себя придурком. Парень был геем. Вероятно, это был его первый раз, а Джеффри почти оттолкнул его. Джеффри вспомнил первого человека, к которому он пришел. Это был его учитель испанского, мистер Виллария. Джеффри было всего пятнадцать лет. Ходили слухи о том, что мистера Вильярии видели, как он держался за руки с парнями и болтающегося в гей-клубах на Четвертой улице, поэтому Джеффри бросил кости и открылся этому человеку. Он втайне надеялся, что мистер Виллария заключит его в объятия и займется с ним безумной страстной любовью прямо в классе.
То, что сделал его учитель, было намного круче. Он усадил Джеффри и предупредил его о мужчинах постарше, которые используют таких же молодых парней, как он. Он рассказал ему о безопасном сексе и направил его в несколько молодежных групп ЛГБТ в этом районе, и, наконец, он сказал ему всегда гордиться тем, кто он есть, и никогда не позволять никому заставлять его стыдиться того, что он гей. Он даже предложил созвать встречу с родителями здесь, в школе, если Джеффри беспокоится о том, как они отреагируют на эту новость. Его «открытый» опыт был круче, чем у всех, кого он знал.
Он слышал все ужасающие истории о том, как над ним смеялись, избивали, выгнали из дома. Он не прошел через это. Он также не прислушивался к советам своего учителя о безопасном сексе или избегании пожилых мужчин, но это была его собственная чертова глупая ошибка. Мистер Вильярия был великолепен. Джеффри, с другой стороны, чуть не сказал этому парню отвалить.
- Как тебя зовут?
- Аджани.
- Аджани? Меня зовут Джеффри. Вот что я тебе скажу, я голоден. Отвези меня поесть и выключи глюкометр, и я обещаю тебе ночь, которую ты не забудешь.
Аджани широко улыбнулся.
- Что ты хочешь съесть?
- Я в настроении съесть стейк.
В задней части такси, на стоянке у «Simone's Steakhouse», Аджани застонал и вздохнул, когда Джеффри глубоко погрузился в его девственную задницу. Он протянул руку и погладил Аджани в тот момент, когда прорвался в смазанную маслом прямую кишку молодого араба, наполнив ее своим семенем. Это было так хорошо.
Именно тогда Джеффри понял, что все было слишком хорошо. Он вытащил свой смазанный член из задницы Аджани и ахнул когда увидел, что растрепанный латекс свернулся клубочком у основания его члена.
- Бля. Вот дерьмо.
- Что случилось? - спросил Аджани, все еще тяжело дыша.
Его лицо выглядело в приподнятом настроении, как будто он проводил лучшее время своей жизни.
Джеффри почувствовал себя плохо, сообщив ему плохую новость.
- Я думаю, что у нас большая проблема.
Той ночью Аджани вернулся домой с двумя болезнями. С вирусом ВИЧ и генетическим ретро-вирусом, созданным доктором Тревором Адамсом, используемый для переноса ДНК карликовой землеройки, который перешeл от Джеффри к Аджани несколькими короткими толчками члена Джеффри в экстатически восприимчивый девственный анус Аджани. В течение следующих нескольких недель, набирающий популярность в гей кругах, засранец Аджани будет распространять вирус по Четвертой улице. В течение месяца вирус распространится и на все гетеросексуальное сообщество.
20.
Жирное, калорийное жареное мясо имело приятный вкус. Было тепло и успокаивающе. Прилив калорий утолил голод Лелани. Она смотрела в лицо мужчине, который принес ей еду, и изо всех сил пыталась вспомнить, кто он такой. Она помнила его имя всего секунду назад, а затем голод снова всплыл и стер все воспоминания. Теперь голод был на мгновение подавлен. Ей снова захотелось спать. Она сожгла так много калорий, охотясь за добычей, и съела еще столько калорий от убитых ею людей. Ее живот раздулся. Ей нужно было отдохнуть, чтобы восстановиться.
Воспоминание об убийстве и поедании ее соседей вызывало лишь малейшие угрызения совести. Это было необходимо. У них были калории, необходимые ей для выживания. Убить и съесть их - ничем не отличалось от забоя коровы ради говядины или охоты на оленей ради оленины. Это был биологический императив. Если бы она не ела, она бы умерла, а в центре Остина не было коров, но было много людей, а человеческое мясо содержало достаточно калорий, чтобы поддерживать ее в течение нескольких часов.