Офицер, мальчик не старше двадцати пяти, с криком упал на пол.
- Мой глаз! Мой гребаный глаз!
Следующий офицер чуть не успел даже вытащить пистолет из кобуры, как Лелани прыгнула ему в руки и укусила его за нос. Хрящ хрустнул, как сухая куриная кость, нос тут же отделился, оставив рваный кратер в центре его лица. Он взывал о помощи, когда она вонзила ему когти в лицо, заставляя замолчать. Она запрыгнула на лысеющего, толстого, полицейского средних лет и начала резать и рвать его, разрывая грудь и горло, раздирая его лицо на ленточки, прежде чем Эберсол схватил ее и вытащил за дверь.
Полицейский с отсутствующим глазом все еще кричал и пытался связаться с подкреплением по рации. Лелани нырнула на него и схватила за горло своими челюстями. Одним движением головы она вырвала ему трахею. Артериальный душ пропитал ее волосы и одежду. Она остановилась, чтобы взять ведро с курицей, прежде чем последовать за доктором Эберсолом. Напряжение снова заставило ее проголодаться. Она все еще жевала плоть, которую вырвала из горла молодого офицера, когда сунула в рот еще один кусок курицы.
- Давай! Другие копы могли слышать их крики. Нам нужно добраться до моей машины!
Они убежали в ночь. Поместье окружали сады, а за невысокой каменной стеной проходила беговая дорожка, огибавшая городское озеро.
- Спустись к озеру. Я возьму машину и встречусь с тобой в собачьем парке на Конгресс-авеню. Ты все поняла?
Лелани кивнула, взяла еще кусок курицы и сунула в рот.
Эберсол заглянул в ведро, и она сделала то же самое. Осталось всего две штуки. Она увидела обеспокоенное выражение на его лице, когда он снова посмотрел на нее.
- У меня в машине есть еще. Не трогай никого, пока ты меня ждёшь. Я скоро буду там, хорошо?
- Я так голодна, Дэвид. Я так голодна, - сказала Лелани, качая головой.
- Пожалуйста, Лелани. Я обещаю. Я помогу тебе, но ты не можешь продолжать убивать людей.
Проблема была в том, что ей нравилось убивать. Жареный цыпленок не сопротивлялся. Он не кричал. Он ее не боялся. Жареный цыпленок не был таким интересным.
21.
Полиция была повсюду. Доктору Эберсолу потребовалось около двадцати минут, чтобы добраться до своей машины, а затем пройти сквозь толпы зевак и любопытных на Конгресс-авеню и вниз к озеру.
Собачий парк представлял собой большую открытую площадку у озера, прямо под мостом на Конгресс-стрит. Осталось немного травы, которую не затоптали и не намочили, оставив большие коричневые пятна. Были даже большие участки, на которых не было травы вообще. Он нашел Лелани спящей в грязи, одинокую, дрожащую, как наркоманкa у которой детоксикация. Пустое бумажное ведро было разорвано и валялось вoзле нее. Ее огромные когти были залиты кровью. Ее рот приоткрылся, обнажив окровавленные клыки. Она была обнажена, и похожа больше на дикую собаку, которую кто-то выбрил наголо, нежели на человека.
Эберсол оставил машину заведенной, подошел к Лелани и взял ее на руки. Она весила меньше, чем его десятилетняя племянница, максимум семьдесят или восемьдесят фунтов[30]. Это было все равно что поднять пугало из папье-маше на Хэллоуин. Он был уверен, что смог бы с легкостью раздавить ее беспризорное тело, если бы не клыки и когти. Она слегка пошевелилась, но не проснулась, пока он нес ее обратно к своей машине. Ее кожа была горячей, чем асфальт в августе. Эберсол вспотел, пока нес ее через парк к своей ожидающей машине. Ее сердцебиение отдавалось ему в грудь. Было больше ста ударов в минуту. Это был пульс человека, бегающего спринт, а не человека, находящегося в глубоком сне.
Эберсол почувствовал, как его яички сморщились, когда Лелани уткнулась носом в изгиб его шеи, издав рычащий мурлыкающий звук. По спине пробежал холодок. Если она проснется голодной, пока он ее несет, ему конец. Они без происшествий добрались до машины, и Эберсол отвез ее в аэропорт. Сара договорилась о встрече на частном самолете клиники.
22.
Тэмми все еще была голодна, когда мать уложила ее спать. Она надела повязку на глазa так, как велел ей доктор Саварес, и заползла под одеяло. Ее мама и папа поцеловали ее на ночь. Ее мать только что вышла из душа, и от запаха ее чистой кожи у Тэмми потекли слюнки. У нее заурчало в животе. Было такое ощущение, что он ел сам себя.