Очень высокий, в длинном черном пальто-тренче, похожем на средневековый плащ.
Мина натянула поводок не только потому, что Джек зарычал: к ней по темной улице приближался крупный незнакомый мужчина. Чего его носит в четыре утра без собаки? Пьяный скорее всего.
Неудивительно, что Джек Бауэр беспокоится — ей вот тоже не по себе.
С двух сторон они подошли к широким ступеням огороженного Святого Георгия, и Мина при свете прожекторов рассмотрела, что прохожий необычайно хорош собой, что лет ему тридцать пять — сорок и что его статус респектабельного здешнего жителя не вызывает сомнений. Одет и подстрижен безупречно, даже бакенбарды нужной длины.
Это я выгляжу подозрительно, если уж на то пошло, сообразила вдруг Мина. Волосы, конечно, торчком, не накрашена, между пальто и поношенными кроссовками видны голубые пижамные штаны с белыми облачками.
Мина подняла на незнакомца глаза — Джек Бауэр рычал точно зверь лесной — и улыбнулась в порядке извинения. За собаку и за свой вид.
Он улыбнулся в ответ. Глаза у него были темные и загадочные, как многочисленные окна вокруг.
Можно было расслабиться. Угрозы этот мужчина не представлял. Мина не знала даже, когда и как он умрет. Вообще ничего не знала о нем.
Абсолютно.
— Ш-шш, — сказала она Джеку Бауэру, и тут на них обрушилось небо.
4.00 по североамериканскому восточному времени.
14 апреля, среда.
Собор Святого Георгия.
Восточная Семьдесят восьмая ул., 180.
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.
Не то чтобы все небо, но солидный его кусок. Мина с криком согнулась, прикрывая Джека Бауэра от темной массы, летящей на них со шпилей собора.
Сквозь неведомого происхождения тучу просвечивали прожекторы и желтые фонари — это привело Мину к выводу, что сверху падает отнюдь не отломившийся наконец-то фрагмент Святого Георгия.
Миг спустя она окончательно поняла, что это. Невероятно, но факт: летучие мыши!
Сотни, если не тысячи, вопящих тварей. Розовые рты разинуты, когти выставлены вперед, желтые глазки навыкате, размах крыльев не меньше фута. Заслоняя собой большую часть неба и фонарей, они пикировали прямо на Мину и ее собаку, помесь шпица с чау-чау.
В первый момент Мина застыла — не столько от страха, сколько от шока. Вот, значит, как ей суждено умереть? Ее загрызут летучие крысы?
Она так долго имела дело с чужими смертями, что как-то позабыла о своей собственной. Сейчас, когда та подступила вплотную, в голове у Мины стучало одно: как же я ничего не почувствовала?
На второй вопль ее уже не хватило. Мина схватила на руки Джека Бауэра — жуткие нетопыри были почти с него величиной — и упала на мостовую, защищая собачку, лицо и глаза. Зарывшись носом в мех Джека, она истово молилась, хотя особо набожной никогда не была. Пожалуйста, пожалуйста, молила она непонятно какого бога, а крики летучих мышей звучали все громче.
Мине казалось, что когти вот-вот вопьются ей в скальп, в затылок, в незащищенную спину — но что-то вдруг рухнуло на нее, перекрыв свет и звук почти целиком.
Рискнув скосить глаза кверху, она увидела, что на ней лежит тот самый мужчина с красивой стрижкой. Незнакомец с абсолютно закрытым для нее будущим.
Теперь мыши терзали его. Мина чувствовала, как они бьются с налету о его тело.
Почему он не кричит? Ведь это же очень больно, когда тебя рвут сотни когтей. Темные складки его пальто прикрывали Мину, как балдахин, и она плохо различала под ними его лицо. Но глаза как будто разглядела и могла бы поклясться…
Могла бы поклясться, что они светятся красным, как габаритные огни на Парк-авеню, — но ей, конечно же, померещилось.
Еще неправдоподобнее была ее полнейшая неосведомленность о том, что этот человек умрет, спасая ее, через каких-то пару минут.
Тем не менее это вот-вот случится — разве кто-то способен пережить такую атаку?
Ей не верилось, что это происходит с ней, Миной Харпер, в четыре утра, перед церковью, мимо которой она проходила не меньше тысячи раз. Что ее атакуют летучие мыши-убийцы, а совершенно незнакомый ей человек жертвует ради нее своей жизнью.
Больше она не выдержит. Сейчас хищники прогрызут насквозь тело ее спасителя и примутся за нее… но как только Мине пришла в голову эта мысль, летучие мыши исчезли столь же внезапно, как появились. Растворились где-то в глубинах ночного неба.