Ну что ж, раз она определила болезнь, то просто обязана найти от нее лекарство.
Пошарив глазами вокруг, она подвела Лучана к витрине с мерцающей золотым окладом иконой.
— Посмотрите-ка! — Да, это, кажется, то что надо. — Прямо в честь нашей встречи.
Витязь на иконе пронзал копьем змея, обвившегося вокруг копыт его боевого коня.
— Да-да. — Лучан вернулся к прежнему менторскому тону. — Страшный дракон сторожил источник и не позволял людям брать воду, пока ему не пожертвуют невинную деву. Однажды в селении не осталось больше девушек, кроме княжеской дочери. Она храбро пошла к источнику, невзирая на мольбы отца, но прискакал отважный рыцарь и спас ее. В благодарность за это все жители селения перешли в христианство.
Не сработало, подумала Мина. Депрессия мало что осталась при нем, но и ей тоже передалась. Спасибо, святой Георгий… кто ж знал, что ты заодно покровитель меланхоликов.
В эту минуту она вдруг поняла, что делать. Это значило чересчур открыться ему, но другого выхода не было.
— Хотите посмотреть мою самую любимую на всем свете картину?
— Очень хочу, — с юмористическим удивлением ответил Лучан.
Обязанности гида перешли к Мине, и они поднялись по лестнице в девятнадцатый век.
Мина немного нервничала, не уверенная, что так уж хорошо помнит картину. Ладно, ничего страшного. Жанну д’Арк любят все.
А вот и она, ничуть не утратившая очарования… во всяком случае для нее. Включенная подсветка была направлена на мальчишеское лицо юной крестьянки. Жанна смотрела вдаль, и архангел Михаил вырастал у нее за плечами. Мина забыла и думать о том, понравится ли картина Лучану.
Спустив Джека Бауэра на пол, она подошла к картине почти вплотную — в рабочие часы музея она на такое бы не отважилась.
— Хороша, правда? — выдохнула она.
— Да, — сдержанно согласился Лучан. Он стоял куда ближе, чем полагала Мина, и смотрел на нее, а не на полотно.
Он сам как будто сошел с картины старого мастера. Статная фигура, правильные черты. И пахнет от него хорошо. Джон в свое время перепробовал одеколоны различных марок, одна противней другой, а от Лучана исходит легкий и чистый запах. Мина сама бы не отказалась от такого парфюма.
— Что именно в святой Иоанне так привлекает вас? — улыбнулся он.
Мина пожалела, что так подставилась, но не он ли просил ее о доверии у входа в музей? Правду ему, конечно, нельзя говорить, иначе все закончится так же, как с Дэвидом. Лучан решит, что она с приветом, притом с большим.
Нет, правду она будет скрывать — годами, если понадобится, — но что ей мешает подсунуть ему полуправду?
— Понимаете, — начала Мина, тщательно подбирая слова, — она изменила жизнь стольких людей, будучи бедной и притом женщиной — огромные препятствия по тем временам. Никто поначалу не верил ее пророчествам, но некоторых она все же убедила, и ей устроили аудиенцию с королем, который поверил. — Мина смотрела на картину, представляя, каково было Жанне вести эту свою борьбу. — Ее, конечно, считали безумной, и это мнение сохранилось до наших дней. Теперь голоса, которые она слышала, приписывают подростковой шизофрении — Жанна тогда была как раз в подходящем возрасте.
— Но вы так не думаете, — вставил Лучан.
Мина потупилась. Она не обманывала себя на предмет того, почему так любит эту картину. У нее, как у Жанны, были свои голоса. Мина, конечно, не верила, что они ниспосланы свыше, но твердо знала, что шизофрения тут ни при чем.
— Достаточное количество знатных особ все же признавали, что она говорит здравые вещи… и король тоже признал. Как могла бы сумасшедшая обмануть короля, у которого отец тоже страдал душевным расстройством? Он сразу заметил бы признаки. Нет, Жанна не была шизофреничкой. Она свое дело знала. Никогда еще французскую армию не возглавлял такой блестящий стратег. Девочка слушала голоса в своей голове и вела людей все к новым и новым победам. — Мина смутилась, чувствуя, как к глазам подступают слезы. — А потом ее взяли в плен, обвинили в колдовстве и сожгли на костре. И король от нее отрекся.
Лучан, слушавший все это с легким юмором, внезапно привлек Мину к себе, и она зарылась лицом ему в грудь.
— Вы на нее похожи, — сказал он ей в волосы.
Мина, стыдясь того, что разревелась из-за давно умершей святой, пробормотала ему в рубашку:
— Совсем не похожа. Ничего общего.
— Нет, похожи. — Лучан отстранил ее от себя, чтобы посмотреть ей в глаза. — Я сразу это заметил. Волосы у вас темней и короче, но внутреннее напряжение то же. Признайтесь, Мина Харпер: вы тоже слышите голоса?
Мину наряду со слезами разобрал смех. Слышу, хотелось ответить ей, вот только про тебя они ничегошеньки не говорят.
Это могло значить одно из двух. Либо ее «дар» наконец истощился, либо Лучан вообще не собирается умирать — в отличие от всех прочих мужчин, в которых она влюблялась. Нескоро, во всяком случае, соберется.
Лучан взял ее за подбородок, запрокинул голову кверху и спросил с легкой хрипотцой:
— Что вы скрываете от меня, Мина?
— Ничего, — соврала она столь же хрипло. — Честное слово.
И тут случилось невероятное: их губы встретились. Мина так давно не целовалась с мужчинами, что в первый момент не поверила собственным ощущениям и застыла как вкопанная.
Однако факт оставался фактом. Губы, холодноватые, как и пальцы, вели себя нежно и терпеливо, как будто Лучан готов был ждать ее отклика хоть всю ночь.
Сердце Мины отстучало два мощных удара подряд, и до нее наконец дошло, что Лучан в самом деле ее целует.
Она встала на цыпочки, обхватила его за шею и вернула ему поцелуй, вбирая в себя его свежий запах. Зажмурившись, она больше не видела картины у него за спиной, а Лучан приподнял ее над полом и все теснее прижимал к сердцу, которого она не слышала за отчаянным биением своего.
Потом ей показалось, что потолок испарился и лунный свет вместе со звездным сплошным белым потоком льется вниз, на нее.
Она не знала, что поцелуй может быть таким. Лучан держал ее бережно, словно какую-нибудь хрупкую вазу из китайской коллекции, но его губы, такие робкие на первых порах, делались все смелее, и она невольно открывалась навстречу ему.
Миг спустя в нем будто порвалось что-то, сдерживавшее его до сих пор. Он перестал быть вежливым, и Мина ничего не имела против. Точно он задал ей вопрос и она ответила «да».
Идиллию нарушало только ворчание Джека Бауэра. Мине пришлось оторваться и прикрикнуть:
— Джек, тихо!
Он удивленно тявкнул, поставил уши торчком и чихнул. Мина засмеялась, но Лучан даже не улыбнулся. Устремленный на нее взгляд Мина определила бы не иначе как пламенный.
Ему эта ситуация, судя по всему, смешной не казалась. По-прежнему держа Мину над полом, он заглянул ей в глаза и сказал:
— Проведи эту ночь со мной.
Мина не испытала ни малейшего шока, словно заранее знала, что он ее об этом попросит. Их тела казались созданными друг для друга, и голод, который она чувствовала в поцелуе Лучана, не уступал ее собственному. Он хотел ее так же страстно, как она хотела его.
Влюбленность сейчас ей нужна была меньше всего, однако она стремительно влюблялась в Лучана и в его поцелуи, прожигавшие ее до самой души.
Падала за край узкой трещины, отделяющей простую симпатию от любви.
Глупо, но факт. Она втрескалась в человека, с которым только что познакомилась.
Но разве могла она устоять после всего, что они вместе пережили? А теперь его поцелуи прямо-таки испепеляют ее.
С другой стороны, что хорошего сулит ей эта любовь? Он здесь ненадолго, а в романы на расстоянии, хотя таких у нее еще не было, Мина почему-то не верила. Лучан вряд ли переедет в Нью-Йорк, а она уж точно не поедет в Румынию.
Или, если точнее, очень постарается не уехать за ним в Румынию.
Так что самый разумный ответ на его вопрос — это «нет». НЕТ. Очень просто.
Она не из рисковых, если кто помнит.