— Какое бы впечатление ни произвел на вас Вульф, — продолжал Хольцман, — а я не сомневаюсь, что впечатление было красочное, вы должны знать, что он является одним из лучших офицеров нашего подразделения. Каждый год у него на счету выходит больше убитых вампиров, чем у иного гвардейца за всю карьеру. При этом он обходится без потерь среди мирного населения, в чем его и вовсе никто не смог превзойти. Манеры у него, конечно, оставляют желать, но от человека его происхождения другого и ожидать трудно.
— Происхождение? С ним что-то не так? — подняла брови Мина.
— Он незаконнорожденный, видите ли, — прошептал Абрахам, бросив взгляд на Гертруду с Еленой.
— У нас в Америке говорят «вырос в неполной семье», — ответила Мина тоже шепотом, пряча улыбку. — Не так уж это и страшно — с кем не бывает.
— Но он не рос в семье. Мать-наркоманка им совершенно не занималась. Он рос на улице, а после попал в приют, где его и нашел рекрутер нашей Гвардии. Правда ли, что вы экстрасенс? — Абрахам задал этот вопрос, не дав Мине толком переварить информацию о несчастливом начале биографии Вульфа. — Аларик скорее всего не так понял, с ним это часто случается. У него, что естественно, плохо развиты социальные навыки.
Мина напряглась — ее раздражало высокомерие как Хольцмана, так и Вульфа, свойственное, очевидно, всем палатинцам.
— Вы правы. Он все не так понял.
— Я так и думал. — Абрахам взглянул в окно, потом на часы. — Солнце садится. Думаю, нам лучше перевести мисс Елену в комнату без окон, сестра.
— Да, хорошо. Пойдем, дорогая. — Сестра Гертруда положила руки на плечи Елене. Та поднялась, как послушный ребенок, и пошла куда-то с монахиней.
— Постойте, — сказала Мина. — Без окон? Что, по-вашему, будет, когда солнце зайдет?
— Э-э… весьма вероятно, что с наступлением темноты Дракулы явятся сюда за вами, мисс Харпер.
— За мной? — ахнула Мина. — Зачем я им нужна?
— Вопрос на миллион долларов, вам не кажется? — Абрахам подошел к этой теме с чисто академическим пылом. — Я как эксперт-демонолог не совсем понимаю, зачем взятому нами вампиру понадобилось похищать вас средь бела дня — ведь он рисковал поджариться. Вы действительно очень нужны, мисс Харпер — то ли князю тьмы, то ли кому-то еще.
Лучан хотел ее похитить? Это просто смешно! На рассвете, засыпая в его объятиях, она, правда, взяла с него слово уйти и больше не возвращаться, чтобы не убить ненароком Джона с Алариком.
Но похищать ее против воли? Нет, никогда. Они с Лучаном любят друг друга. Он никого бы не стал посылать — похитил бы ее сам в крайнем случае.
Или все-таки послал бы кого-то?
Хольцман, однако, не дал Мине и слова сказать.
— Сейчас мы, как говорится, задраим люки и приготовимся к долгому бдению. Мы с вами будем держать оборону, а эта юная леди… — Елена так и стояла в дверях с сестрой Гертрудой, обнимавшей ее за плечи, — отправится спать.
Сестра кивнула — ее, видимо, нисколько не беспокоило, что их тихая обитель с приходом тьмы подвергнется вампирской атаке.
— Я и чеснок ей на дверь повешу, — пообещала она.
— Отличная мысль, — одобрил Хольцман. — Старые средства — самые верные.
— А тут у меня полуавтоматическая «беретта» с серебряными пульками. — Она похлопала себя по облачению. — Авось уложу пару-другую этих поганцев.
Не зря Мина испытывала нехорошее чувство относительно этого места: сплошные психи, настоящий дурдом.
Тут, ко всеобщему удивлению, подала голос Елена.
— Я… — начала она, устремив голубые глаза на Мину. Стеганое одеяло огромных размеров окутывало ее, как кокон. — Я не хотела тебе звонить, Мина. — Слеза из опухшего глаза покатилась по багрово-синей щеке. — Не хотела делать тебе неприятно, как мне. Но он нашел твою карточку. Сразу. А сегодня они почему-то сказали позвонить. Сказали, если нет, то сделают со мной, как с другие девушки. Прости.
Заслонив дрожащими руками лицо, она разрыдалась. Сестра Гертруда, цокая языком, порывисто прижала ее к груди.
— Тише, тише, милая. Они гадкие создания, очень гадкие. Не вини себя, ты ничего не знала.
— Не знала, — с плачем соглашалась Елена, — не знала!
— Все хорошо. — Мина, всем сердцем сострадая несчастной, обняла ее сзади. — Правильно сделала, что позвонила. Я сама тебя об этом просила, помнишь? Я сказала, что помогу тебе, и помогла. — Формально Елене помог Аларик, но кто привел его вместе с мечом в ресторан, как не Мина? — Ты что-то говорила о других девушках?
— Для банкиры. — Елена подняла залитое слезами лицо от плеча монахини. — Джеральд, он никакой не арт-менеджер. Девушки он кормит банкиры.
— Кормит девушками банкиров? — Мина в смятении и ужасе потрясла головой. — Что ты такое говоришь?
— Банкиры, — повторила девушка. — Чтобы они стали вампиры.
Глава сорок восьмая
19.30, 17 апреля, суббота.
Обитель Святой Клары.
Салливан-стрит, 154.
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.
— Господи, — сказала Мина, когда сестра Гертруда увела совершенно неадекватную Елену из кухни.
— Что? А, сестра Гертруда. Поистине необыкновенная женщина. Святая Клара, современница Франциска Ассизского, основала монашеский орден исключительно для женщин, для «бедных клариссок». Она также — вам это должно быть интересно, мисс Харпер — считается покровительницей телевидения благодаря тому, что…
— Нет-нет, — перебила Мина, рискуя показаться невежливой, — я не сестру Гертруду имела в виду…
В коридоре послышалась тяжелая поступь. Дверь распахнулась, вошел Аларик — белокурая прядь падала ему на глаза.
— Он что, умер? — осторожно спросила Мина. Так ему, конечно, и надо за то, что делал с Еленой, но желать смерти кому-то, даже вампиру, нехорошо.
— Нет, просто сделали перерыв. — Аларик направился прямиком к почти промышленному монастырскому холодильнику. — Пить очень хочется.
Молоко он переливал в себя прямо из бутылки, не заботясь о такой мелочи, как стакан.
Что ж, убивать вампиров — его работа в конце концов. Остается пожелать, чтобы он выполнял ее несколько более… рыцарственно. Но зная, какое у него было детство, можно понять, почему он вырос таким.
— Он хоть что-нибудь сказал, Вульф? — с нетерпением спросил Хольцман.
— Я вижу, ты сегодня настроен юмористически, — скривил свой маленький рот Аларик. — Их так запросто не расколешь.
— Послушайте, — начала Мина, переводя взгляд с одного на другого, — я по-настоящему ценю все, что вы для меня сделали. Честное слово. Но день был утомительный, я устала и хотела бы, если вы не против, уйти. Кроме того… — Мина ощетинилась, хотя Аларик всего лишь смотрел на нее поверх молочной бутылки. — Я знаю, что ты сейчас скажешь, знаю, что говорю зря, но все-таки: звонок Лучану помог бы многое прояснить. Разрешите поговорить с ним! Не думаю, что ему известно то, о чем говорила Елена. И еще мне надо выгулять Джека Бауэра!
Аларик, с бутылкой в руке, посмотрел на темнеющие окна. При упоминании о Джеке лицо у него стало таким, словно его пнули в живот — иначе Мина это описать не могла.
О Лучане, к ее удивлению, он не сказал ничего — пробормотал только, будто обращаясь к себе самому:
— Про собаку-то я и забыл.
— Что? — Мина смотрела то на него, то на окна, то на побледневшего Хольцмана. Напряжение в комнате зашкалило выше десяти баллов — не требовалось быть экстрасенсом, чтобы это почувствовать. — Что значит «забыл про собаку»? И почему у тебя такой вид?
Не успел кто-то из палатинцев ответить, дверь опять распахнулась, и вошел ее брат. В отличие от Аларика Вульфа он по-стариковски горбился, шаркал ногами и смотрел куда-то сквозь Мину. Он, кажется, даже не сознавал, что она тут, пока не подошел к ней вплотную.
— Мин, ты бы видела… нереально просто.
Он говорил, конечно, о том, что происходило в монастырском подвале. Крики, доносившиеся оттуда, прекратились на время — Мина потому и спросила, не умер ли, часом, Стефан.