Палатинцы знают все о финансах и недвижимости своих поднадзорных. За банковскими счетами следят даже в тех странах, где это преследуется законом — в Швейцарии и на Каймановых островах. Если не получается прищучить самого монстра, присваивают его деньги — и с такой наглой бесцеремонностью, что и ЦРУ бы позеленело от зависти; беда в том, что Гвардия так засекречена, что даже ЦРУ ничего не знает о ней.
Деньги сейчас имели для Лучана решающее значение. Будь он один, он начал бы все заново и без них, но от Мины не мог этого требовать.
Без Мины он никуда не поедет, несмотря на ее убеждение, что больше они видеться не должны.
Ее нельзя оставлять одну. Теперь каждый в мире вампир захочет вкусить ее крови, чтобы, как и Лучан, предсказывать людскую смерть, с вампирами абсолютно не связанную. И мотив у них будет примерно такой же, как у Лучана: хоть немного искупить грехи прошлого. Например, забрать у пьяного парня ключи от машины. В любом случае это что-то новенькое после стольких нудных веков.
Некоторые, впрочем, захотят обернуть это в свою пользу. Лучан не сомневался, что его брат Димитрие будет продавать свои предсказания людям, боящимся смерти — а кто из них ее не боится? — и хорошо наживется на этом.
Нельзя забывать и о том, что кровь Мины не просто позволяет Лучану предсказывать чью-то смерть: она обостряет все его чувства так, как ничья кровь на протяжении долгих столетий не обостряла. Благодаря ей он вновь ощущает себя живым.
Этого никто знать не должен. Если это выплывет, Мина Харпер станет самой желанной смертной на свете. Ее будут травить, как редкого зверя, и затравят в конце концов.
В нормальных обстоятельствах ее защитило бы его имя, но сейчас о нормальности нет и речи. Палатинцы вышли на Мину и напали на его след. Какая уж тут защита, если он даже найти ее неспособен. Все его отчаянные звонки попадают на голосовую почту. В ее квартире, по словам Эмила (Лучан приказал ему оставаться на месте, пока Мина не будет найдена), никого, кроме собачки, нет — похоже, что целый день не было. Неужели они ушли насовсем? Нет, конечно. Лучан почувствовал бы, случись что-то с Миной… но он не чувствовал ничего, кроме страха и сжатия в том месте груди, где некогда было сердце. Долго, очень долго там ничего не ощущалось вообще. Мина вернула его к жизни, а потом позвонил Эмил и рассказал, что натворила его жена.
Рыдающая, полная раскаяния Мэри Лу, стремясь исправить причиненный ей вред и как-то помочь, откопала в Интернете информацию о происшествии в одном из городских ресторанов. Вооруженный мечом человек напал на близкого друга одной популярной телезвезды.
Это могли быть только Минин палатинец и сын Димитрие Стефан — иного объяснения не было.
Узнав об этом, Лучан тут же сел в один из черных автомобилей Эмила и поехал к Димитрие в клуб. Если он обнаружит, что брат хоть как-то причастен к исчезновению Мины… или что этот идиот, его сын, тронул хотя бы один волосок на ее голове… нет на земле достаточно глубокой дыры, чтобы швырнуть туда их обоих.
«Наложница» была закрыта, но Лучан вынес двери одним пинком.
Клуб, будучи пустым, выглядел совсем по-другому. С зажженными лампами и без дымных автоматов сухого льда он утратил часть своей мистики. В большом зале, занавешенном черным бархатом, блестел длинный металлический бар, пол не мешало бы вымыть.
Уборщики, вероятно, еще не пришли, но обостренные чувства подсказали Лучану, что здесь тем не менее кто-то есть — несколько человек. Им грозит большая опасность, и не только из-за него.
— Эй, кто-нибудь! — крикнул он. Где же они? Почему он их не видит?
Его голос вызвал гулкое эхо между танцполом, баром и ВИП-салоном. Ответа не было.
Где брат? Почему Лучана так тянуло в это гнусное место, если здесь отсутствует главный виновник его проблем?
В недрах клуба послышались тяжелые шаги, и некто осведомился:
— Могу я чем-то помочь?
Реджинальд, трехсотфунтовый телохранитель Димитрие. На шее та же золотая цепь с собственным именем, темная свежевыбритая голова отражает свет.
— Привет, Реджинальд. — Лучан искренне обрадовался ему. С ним трудностей не возникнет. Некоторых людей с поврежденным или слишком интенсивным сознанием контролировать невозможно — например, Мину, — но ум Реджинальда представляет собой широкий, открытый ветрам простор.
— Как вы сюда вошли? — Реджинальд держал пистолет обеими руками и целил не прямо, а чуть вбок — как голливудский гангстер.
Лучану стало еще веселее. Бедняга Реджинальд.
— Опусти пушку, сынок. Ты меня знаешь — я заходил как-то к брату.
Охранник послушно опустил пистолет.
— Точно. Еще побили его, мистера Димитрие то есть.
— Вот-вот. — Лучан улыбнулся, согретый приятным воспоминанием. — И хочу сделать это еще разок. Ты, случайно, не знаешь, где сейчас мистер Димитрие?
Реджинальд, покачав головой, вернул пистолет за пояс спортивных штанов — не лучшее место для огнестрельного оружия, к слову.
— Не-а. Все чего-то вдруг подхватились и свалили, а меня тут оставили. Когда вернутся, не сказали. Не знаю даже, открываться мне или нет.
— Интересно… Почему это они вдруг «подхватились», Реджинальд?
— А я знаю? Мне ничего тут не говорят.
Лучан проник в его голову. Реджинальд говорил правду: он не знал ничего, кроме…
— Значит, мы тут одни с тобой?
— Зачем одни. — Лучан чувствовал его страх, острый, как нож. — В подвале еще народ есть.
— В подвале… понятно. Не проводишь меня туда, Реджинальд?
Страх телохранителя колол кожу Лучана.
— Мистер Димитрие не велел нам туда ходить. — Реджинальду ужас как не хотелось спускаться в подвал.
— Все в порядке, Реджинальд. Ничего с тобой не случится, если ты пойдешь в подвал вместе со мной.
Охранник поверил только потому, что Лучан сидел у него в голове. Он взял в баре ключи, отпер какую-то дверь. Руки у него тряслись, несмотря на успокаивающий гипноз.
Человеческому персоналу клуба, по идее, не полагалось знать ничего о подвале — однако они не только знали, но и боялись.
Лучан шел следом за ним по узкой бетонной лестнице, с каждым шагом чувствуя приближение смерти. Он не просто чуял ее — она сочилась сквозь его поры, как влага сквозь подвальные стены. Это самое он ощутил, когда вошел в клуб: биение человеческих сердец, говорящих о жизни… и о неотвратимом роке.
Неужели Мина Харпер чувствует это каждый день своей жизни, идя по улице, спускаясь в метро, занимаясь будничными делами?
Как же она это выдерживает?
Внизу было две двери. За одной стучали сердца — так громко, что Лучан зажал уши, — за другой стояла полная тишина.
— Открывай, — приказал Лучан, кивнув на тихую дверь.
Реджинальд чуть не плакал, держа ключи, словно четки.
— Не хочу я. Пожалуйста, не заставляйте меня.
Ну что ж… человеческий разум поддается внушению только до определенных пределов.
Лучан поднял ногу и вышиб тяжелую железную дверь одним мощным ударом.
В темноте на бетонных блоках лежали семеро финансовых аналитиков, которых Димитрие представил ему прошлой ночью.
Не живые, но и не вполне мертвые. Между жизнью и смертью. Кто-то расстегнул их жесткие белые воротнички и аккуратно прокусил каждому сонную артерию — не один раз, не два, а трижды.
Вокруг их ртов засохли каемки крови.
Они превращались, находились в стадии метаморфоза. Очнутся они вампирами и почувствуют зверский голод.
— Кто это сделал? — спросил, оглянувшись, Лучан. Реджинальд, в котором даже ужас не убил любопытства, маячил в проеме повисшей на петлях двери.
— Без понятия. Что с этими мужиками такое? Чего они лежат здесь покусанные? Они что… — Страшное слово Реджинальд не сумел выговорить.
— Да, — подтвердил Лучан и вышел к второй двери, за которой бились сердца.
— Не вздумайте и эту вышибить, — заволновался Реджинальд. — Если за той вампиры, что ж за этой тогда? Даже и не…