Он бросает меня на пол, и мои колени скользят по дереву, рассекая кожу. Но наконец-то я снова могу дышать, пусть и рваными, болезненными вздохами. Локоть болит в том месте, где он разбил при падении.
" Ты узнаешь это?" Рядом с моей головой приземляется клубок ткани, и я приподнимаюсь, чтобы посмотреть на него.
Это нижнее белье, которое Финн сорвал с меня в "Персике".
"Если тебе трудно вспомнить, я могу показать тебе видео, чтобы освежить твою память. Оно пришло в немаркированной посылке, но я уверен, что мы все знаем, от кого оно". Черт. Это плохо. Очень плохо. В моей голове пронеслись грязные картинки того, что Финн заставил меня сделать и что он со мной сделал. Если Хадсон увидит хотя бы несколько секунд из того, что произошло...
Мой пульс так громко бьется, что кровь приливает к ушам. Он поднимает меня с пола за волосы. Я уверена, что кричу от боли, раздирающей кожу головы, но все, что я слышу, - это туп, туп, туп.
Мое тело складывается вдвое, когда он наносит сокрушительный удар мне в живот. Но меня тут же поднимают обратно, его хватка на моих волосах все так же сильна.
Плевок попадает мне на лицо, когда он продолжает. "Ты устроила этот гребаный припадок за обедом из-за того, что тебя назвали моей невестой, а потом повернулась и стала дрочить на этот кусок дерьма, носящий кольцо, которое должно быть моим?"
Прежде чем я успеваю ответить, он бьет меня в челюсть, шея сворачивается, и боль распространяется так, как будто меня ударили бейсбольной битой. От удара я сильно прикусил язык, и кровь хлынула изо рта.
"Я бы спросил тебя, представляешь ли ты, как ужасно я выгляжу, но я уверен, что это и было твоим намерением, не так ли?" Его лицо искажается от гнева, он рычит, а я, сплевывая кровавую слюну к его ногам, просто перевожу дыхание.
"Или, может быть, я просто хотела, чтобы настоящий мужчина развел меня, прежде чем я буду вынуждена выйти за тебя замуж".
У него отпадает челюсть, ноздри раздуваются, по щекам растекается красная полоса. В ярости он снова тянется ко мне, но на этот раз я уворачиваюсь от него. Он изрыгает грязные проклятия и обвинения, настигая меня.
Я не успеваю уйти далеко, чувствую, что мои дыхательные пути сдавлены и пережаты. Он ловит меня, прежде чем я добегаю до двери, задирает кулаком мою рубашку и бросает меня обратно на него. Я врезаюсь ему в грудь, и он обхватывает меня за шею.
"Ты, сука, блядь", - шипит он, и его локоть сжимается, перекрывая мне кровообращение.
Я впиваюсь пальцами в его предплечье, но оно неподвижно, как могильная плита. Очень быстро мое зрение затуманивается, и комнату начинают усеивать черные точки. Я осознаю, что это гораздо лучший способ умереть, чем быть застреленной. Я потеряю сознание раньше, чем он полностью лишит меня кислорода.
Может быть, это будет почти спокойная смерть.
То, о чем я никогда не думала в этой жизни.
Веки опускаются, наступает спокойствие. Окружающее становится размытым. Но даже в таком состоянии мои мысли заняты Финном. Придет ли он на мои похороны?
Прежде чем мои глаза исчезают в темноте, я бросаю быстрый взгляд в окно на его здание. В гостиной горит свет. Мягкий, уютный, теплый свет. Я представляю, как он читает книгу в большом кожаном кресле. Может быть, его волосы взъерошены и не уложены, чем бы он ни занимался весь день. Может быть, он в поту и расслаблен, а может быть, он все еще в деловом костюме с расстегнутыми верхними пуговицами. Какие татуировки могут быть видны?
Почему-то именно эта мысль - о том, что я никогда не узнаю, какие татуировки покрывают его грудь, - побуждает меня к действию. Внезапный и необъяснимый прилив энергии заставляет меня поджать ноги.
Хадсон хрипит, сопротивляясь моей новой силе, и выгибается назад, оставляя пальцы моих ног болтающимися на полу. Черные точки превращаются в полноценные, навязчивые тени, но тут сквозь дымку пробивается что-то золотистое.
Золотой нож для писем на столе в фойе.
Я бешено размахиваю руками. Я использую все силы, чтобы отвлечь его, машу всеми конечностями, надеясь, что он не заметит, как я потянусь за ним.
Чернота почти полностью проникла в мое сознание. Я не вижу ничего, кроме слабых вспышек света. Но каким-то образом мне удается занести нож для писем за спину и не остановиться, когда тупой кончик встречает сопротивление его плоти.
Придушенный крик вырывается из моих легких, когда его хватка начинает ослабевать, а я, используя все свои силы, вгоняю нож еще глубже в его шею.
Я чувствую, как влажный жар его крови растекается по моей руке, все еще сжимающей рукоятку так крепко, что пальцы болят. Я отпускаю его только тогда, когда он падает на колени с приглушенным, задыхающимся вздохом и отпускает меня.
Голова кружится, комната снова обретает четкость, давление на шею исчезает. Я бегу назад по полу, пока не натыкаюсь на стену.
Удар. Удар. Удар.
Пульс сильно бьется в ушах, звонкий и низкий. Это мешает мне слышать хриплые звуки, которые издает Хадсон, захлебываясь собственной кровью. Я смотрю, как он извивается, пока не останавливается, но не слышу ничего, кроме стука.
Не знаю, прошло несколько минут или часов, но в конце концов ко мне возвращаются чувства. Хадсон больше не издает никаких звуков. Его тело лежит безжизненно, даже кровь перестала течь, так как сердце перестало биться.
Я в растерянности, не знаю, что делать дальше. Я чувствую себя как во сне, все еще в оцепенении и жду, когда проснусь. Возможно, я буду вечно сидеть здесь, рядом с телом Хадсона, пока оно не станет серым, потом синим, потом фиолетовым и не разложится.
Почему-то я прижимаю телефон к уху, и звонок кажется далеким и гулким, как шум волн на пляже.
"Эффи?" Голос Финна пробивается сквозь мое затуманенное сознание, и я вдруг вспоминаю, как и почему телефон оказался у меня в руке.
"Помнишь, ты заставил меня пообещать, что я позвоню тебе, и ты..."
"И я буду там". Он заканчивает фразу, и в моей груди поселяется непонятное чувство облегчения. Я скорее слышу, чем чувствую, как глотаю воздух. Кажется, я плачу? "Эффи, где ты? Ты в квартире?"
Я киваю, как будто он меня видит, и он почему-то воспринимает мое молчание как согласие.
"Я уже иду".
1. Lost It All—Jill Andrews |
Глава 12
Решение