На кассе мужчина начинает сканировать каждый тюбик с краской со скоростью девяностолетней старухи, а моя нога беспокойно постукивает. Единственная причина, по которой я чувствовала себя комфортно, оставляя Эффи одну на ферме, заключалась в том, что я думал, что это будет быстрый визит. У меня кожа зудит при мысли о том, что она одна на ферме. Никто ее не услышит...
В следующее мгновение я вижу, что мой пистолет наготове, а мужчина трясется, подняв руки вверх. Я бросаю кредитку на стойку. "Просто снимите с нее три тысячи, это с лихвой покроет расходы".
Он смотрит на карточку, как на тикающую бомбу, и заикается: "Я... я не могу... я должен прозвонить каждый товар".
"Господи, мать твою", - простонал я, вытаскивая из бумажника пачку сотен, по крайней мере, пару тысяч, и бросая ее на прилавок. Затем я бросаю все обратно в корзину, карточку и все остальное, засовываю мольберт и холсты под мышку и ухожу, пока не убил кого-нибудь на хрен.
Хотя хозяин магазина, наверное, поблагодарил бы меня за то, что я надрал его некомпетентную задницу.
Вернувшись в сарай, я почувствовал восхитительный запах, наполнивший комнату. Мое сердце упало, когда я увидел, что Эффи готовит на дровяной печи, в крошечных шортах, которые были почти полностью скрыты под длинным джемпером. На заднем плане играла тихая музыка, и она слегка покачивалась, вряд ли она осознавала, что делает это.
Я застыл в дверном проеме, наблюдая за ней, она хорошо выглядит здесь. Как будто она всегда была предназначена для спокойной жизни. Она начинает напевать в лопаточку, и мое сердце сжимается и разжимается, когда я понимаю, почему она так хорошо выглядит. Это потому, что она счастлива.
Меня завораживают ее бедра, раскачивающиеся взад-вперед, задирающие свитер и открывающие вид на ее идеальную задницу в крошечных черных шортах. Она крутит в руках микрофон-лопатку и вскакивает с криком, увидев меня.
"Черт возьми, Финнеас!" Ее рука сжимает грудь, словно она пытается удержать сердце, чтобы оно не выскочило из груди. "Ты меня до смерти напугал". Я поднимаю бровь, и она оглядывается.
"Что ты готовишь?"
" Хаш на завтрак", - говорит она, все еще дуясь и скрещивая руки.
"Пахнет вкусно". Я направляюсь прямо к лестнице, пока она не начала задавать вопросы о том, что у меня в руках.
Я устанавливаю мольберт у заднего окна, чувствуя себя так, будто слышал, как художники говорят о естественном освещении или еще о какой-то ерунде. Здесь не так много места под карнизом, но достаточно, чтобы встать посередине. Я отодвигаю одну из прикроватных тумбочек и кладу в ящик все купленные краски и кисти. Отхожу назад, смотрю на обстановку и понимаю, что чего-то не хватает.
Щелкнуло, и я поспешил вниз по лестнице. На ходу я зову Эффи: "Не ходи наверх".
Моя первая остановка - гараж, но там пусто. К счастью, я нахожу то, что ищу, в большом доме. Когда я возвращаюсь в сарай, Эффи внизу нет. Конечно, нет.
Я сказал ей не делать ничего, и, видимо, она именно так и поступила. Я должен был догадаться.
Я поднимаюсь по ступенькам и вижу, что она смотрит на мольберт и холст, ящик с красками открыт. Она играет с длинным рукавом своего джемпера, и я не могу разглядеть ее лицо с этого ракурса. Она услышала меня и повернулась. У меня свело живот, когда я увидел слезы в ее глазах.
"Она еще не была готова", - защищаюсь я, ставя рядом с ней найденный табурет.
"Это... это для меня?" Ее голос дрожит, а нижняя губа вздрагивает. Ее глаза такие грустные и тяжелые, что я не могу удержаться от того, чтобы не обхватить руками ее напряженное тело.
"Прости, я не знал, что это может тебя огорчить. Я избавлюсь от..."
"Нет!" Она отшатывается назад, но продолжает сжимать кулаки у моей груди. "Нет, пожалуйста, не надо. Мне не грустно".
Я смахнул большим пальцем слезу с уголка ее глаза. "Принцесса, ты плачешь".
Ее рот растягивается в маленькую улыбку. "Я просто удивлена, вот и все". Она вытирает глаза и смотрит на меня теплым взглядом. "Я люблю это. Обещаю."
Я прикусываю щеку, чувствуя огромное облегчение от того, что могу взять ее на руки и покружить. Я не умею дарить подарки. Черт, да я вообще не даритель. И я не думаю, что когда-либо заставлял кого-либо плакать, кроме слез страха за свою жизнь.
"О, есть еще кое-что", - быстро говорю я, вспомнив о кармане пальто. Она поджимает губы, сдерживая улыбку, смотрит на меня, и я на время забываю свое собственное чертово имя. Я достаю из кармана подсолнух и - "Черт, он весь завял".
Я засовываю раздавленный цветок обратно в пальто, чувствуя себя идиотом. Кто кладет нежный цветок в карман? Боже, я безнадежен в этом деле.
Но она останавливает меня и берет стебель из моей руки. "Спасибо, Финн".
"Я проехал мимо множества цветов по дороге, я могу вернуться и взять еще один".
"Финн, может, ты успокоишься?" Мои глаза сверкнули на нее. "Ты единственный человек, которого я знаю, который больше расстраивается, даря кому-то цветок, чем избавляясь от тела".
Я сухо смеюсь. "Ну да..."
"Подсолнухи - мои вторые любимые". Она с улыбкой смотрит на желтые лепестки.
"Правда? А какие твои любимые?" Я убираю прядь волос с ее шеи и накручиваю ее на палец.
"Водяные лилии". Черт. Тепло пробегает по позвоночнику и скапливается в животе. У меня, блядь, грудь болит от того, что она произнесла эти два слова. Я хочу только одного: подхватить ее на руки и бросить на кровать. Остаться там на весь день, трахаться до тех пор, пока мы не потеряем счет времени и пространству, и все, что я буду знать, это каждый сантиметр ее тела, каждую нотку ее сладкого запаха.
Но я вспоминаю прошлую ночь и то, как она не пустила меня в свою постель, и решаю, что лучше не испытывать судьбу. Особенно сейчас, когда она смотрит на меня так, словно я ей не только не противен, но, возможно, даже нравлюсь.
"Развлекайся, принцесса". Я беру ее за бедро, целую в лоб и ухожу, пока не потерял способность контролировать свои самые темные порывы.
"Папа звонил", - говорит она, когда я отстраняюсь, и у меня мурашки бегут по коже при мысли об этом ублюдке. "Он хочет, чтобы мы пошли на благотворительный вечер в детскую больницу на следующей неделе. Там будет губернатор, и он хочет выступить единым фронтом".
В голове промелькнули воспоминания о последнем совместном посещении гала-концерта, и я улыбнулся. "Ты приглашаешь меня на свидание, Эф?"
Она перекатывает стебель подсолнуха между пальцами. "Наверное".
"Ты хочешь, чтобы я был твоим парнем? Немного конфет на руках, чтобы похвастаться", - поддразниваю я.