Я замираю, внутри все переворачивается, когда длинные пальцы обвивают мою шею, и он наклоняет голову.
Грубый голос угрожающе звучит в ушах: — Я знал, что тебе будет больно, — меня прошибает холодный пот, а в груди что-то странно щемит, когда он облизывает мою заплаканную щеку. — И я хотел это увидеть.
Его жестокие слова вонзаются прямо в сердце.
— Я ненавижу тебя.
Чувствую это всеми фибрами души.
Он отталкивает меня и уходит с мрачным смехом, таким же бессердечным, как и он сам.
Год спустя…
Морщась, поправляю бретельку персикового шифонового платья подружки невесты, желая очутиться где угодно, только не здесь.
Мои губы кривятся, когда наблюдаю за мамой и ее новым мужем, кружащимися на танцполе.
Люди улыбаются и хлопают, он наклоняется к ней и запечатлевает долгий поцелуй на ее губах.
Они выглядят такими счастливыми, что меня тошнит.
Оторвав взгляд от этой ходячей катастрофы, подхожу к бару, расположенному в углу.
— Что тебе предложить, красавица? — спрашивает бармен.
Надеясь, что он сжалится надо мной и не попросит удостоверение личности, говорю: — Водку со спрайтом.
Он оглядывает меня с ног до головы, оценивая: — У тебя есть…
— Моя мама невеста, — шепчу я, — мне бы не помешало выпить.
Он наполняет бокал и подмигивает: — Хорошо, но, если кто-то спросит, я этого не делал.
Одаривая его благодарной улыбкой, беру бокал, который он ставит передо мной.
— Спасибо.
Пробираюсь в заднюю часть большой комнаты, изо всех сил стараясь слиться со стеной. У моей мамы небольшая семья, как и у ее нового мужа, так что, к счастью, свадьба довольно скромная. Помимо моей престарелой бабушки и надоедливой тети, которую я не видела много лет, здесь присутствуют его коллеги-мужчины и несколько маминых друзей из загородного клуба, в который та недавно вступила.
В раздражении провожу языком по зубам — зубам, на которых больше нет брекетов, потому что мама потребовала снять их на три месяца раньше из-за свадьбы.
Боже, все в этом браке отвратительно.
Тело отца еще не успело остыть, как она уже переехала к нему.
Закрыв глаза, делаю глоток, надеясь, что алкоголь притупит гнев в животе и сделает пребывание здесь более терпимым.
Уже собираюсь вернуться к бару и попросить повторить, когда мой телефон вибрирует.
Улыбаюсь, видя его имя на экране.
— Привет, — отвечаю я. — Разве ты не должен танцевать?
Слышу его смех в трубке: — Я слишком занят, любуясь тобой, — его голос становится серьезным, — ты прекрасно выглядишь.
Осматриваю комнату, но не вижу его.
— Очень смешно. Это платье отвратительно… и вызывает зуд. Не могу дождаться, когда смогу его снять.
— Интересно, — размышляет он. — Я как раз думал об этом же.
Не сомневаюсь.
Пробираюсь в другой конец комнаты в надежде увидеть его.
— Где ты прячешься?
— Я только что выскользнул через заднюю дверь и сейчас направляюсь к своей машине… жду, когда красивая рыжеволосая девушка выйдет и присоединится ко мне.
— Вот как? — поддразниваю, ставя пустой бокал на стол.
— Ты нужна мне, Аспен, — хрипит он, и я представляю, как он поглаживает свой член в ожидании меня. — Я чертовски твердый, с тех пор как увидел тебя.
Зажав телефон между ухом и плечом, направляюсь к выходу.
— Похоже, мне стоит что-то с этим сделать…
Вздрагиваю и чуть не роняю телефон, когда кто-то хватает меня за запястье.
Волна враждебности захлестывает меня словно горячая лава, когда поднимаю глаза и понимаю, что это Нокс.
Этот мудак больше не просто хулиган и враг…
Он мой новый сводный брат.
Сильнее удерживая, он ведет меня в помещение, похожее на гардеробную.
— Какого черта?
— Давай проясним одну вещь, — рычит он, загоняя меня в угол, пока спиной я не упираюсь в вешалку с одеждой. — То, что твоя шлюха-мать вышла замуж за моего отца, ничего не изменит между нами.
Мне почти хочется рассмеяться, потому что это новое соглашение мне нравится не больше, чем ему.
Однако забавно, как сильно это бесит его.
— Оу, в чем дело, Трентон? — дразню его. — Боишься, что я…
Слова застревают в горле, когда одной рукой он закрывает мне рот, а другую держит над горлом в угрозе сжать.
— Я ничего не боюсь, Бродяга.
Последнее слово он произносит с такой злобой, что я едва не вздрагиваю. Из всех жестоких прозвищ, которыми Нокс наградил меня за эти годы, это ранит больше всего.