Утомлять его было нельзя, да и ссориться не хотелось.
Даже один вечер в родной семье дался Ольге с трудом, и, засыпая, она подумала, хорошо бы уехать в Ленинград прямо завтра.
На следующее утро после завтрака они с Кирюшкой вышли прогуляться во двор. Малыш принялся строить снежную крепость, а Ольга, помогая ему, оглядывала двор, в котором выросла. Здесь тоже казалось все каким-то мелким и убогим. Качели были поломаны и выделялись черным пятном на фоне нетронутой белизны снега. Наверное, она не права. Ей не хотелось сюда ехать, поэтому все так раздражает. Прошло всего-то пять лет, а пропасть между ней и родным домом образовалась огромная.
Неожиданно резкий толчок в спину чуть не свалил Ольгу на землю. Ее захлестнул панический ужас, но тут же холодный мокрый нос уткнулся в щеку, а горячий шершавый язык облизал лицо.
– Дик! – восторженно завопила Ольга, моментально забыв о своей хандре. – Ах, ты, пес! Замечательная, самая чудесная собака! Ты меня не забыл? Я тоже часто тебя вспоминала.
Огромная немецкая овчарка скакала вокруг, словно шаловливый щенок. Первые секунды восторга прошли, и Ольга растерянно огляделась, понимая, что Дик один гулять не будет, где-то должен быть кто-то из хозяев. И действительно, из глубины двора спешила, семеня, чтобы не поскользнуться, Марина Ивановна Немировская, хозяйка Дика и мама человека, который предал ее пять лет назад.
– Оля! Девочка моя! А я перепугалась, Дик вырвался, бросился бежать, я за ним, скользко, не успеваю, вижу, прыгает на кого-то. – Женщина была искренне рада встрече. Взяв девушку за руку, разглядывала ее, осторожно поворачивая и не решаясь расцеловать:
– Как ты хороша! Просто красавица!
– Здравствуйте, Марина Ивановна, я тоже рада вас видеть…
– Мама, можно мне погладить собаку? – раздался рядом голос сына. Кирилл уже гладил Дика, и пес настороженно принимал его ласки, кося глазом на Ольгу. – Ты знаешь его? – спросил мальчик, сверкая улыбкой. Марина Ивановна, глядя на Кирилла, становилась все бледнее.
Ольга замерла, увидев картинку, словно со стороны. Румяный темноглазый мальчик улыбается во весь рот, счастливый от встречи с большой собакой, а рядом стоит пожилая женщина и с ужасом узнает в его лице черты своего сына.
– Кирюша, пойдем домой, дедушка уже проснулся. До свидания, Марина Ивановна, приятно было увидеться.
Она схватила мальчика за руку и потащила к своему подъезду.
– Но, мама, ведь ты сама целовалась с этой собакой, а мне не разрешаешь даже погладить! – возмутился Кирилл.
– Оля, как же так? Он ведь вылитый маленький Валерка! – пришла в себя Немировская.
– О чем вы, Марина Ивановна? Кирюша похож на своего отца, – возразила Ольга, быстро захлопнула тяжелую дверь подъезда и с трудом перевела дыхание. Соседка осталась посреди двора. Похоже, она была на грани обморока.
Тем же вечером Ольга вместе с сыном покинули Армейск, так и не получив прощение отца.
Отгоняя воспоминания, Ольга тряхнула головой. Она почувствовала, что на смену растерянности приходит злость, очень давно загнанная в глубь сознания.
– Валерий Кириллович, я приехала по заданию редакции газеты. Мне бы хотелось начать работать…
– Ну что ж, – взгляд Немировского стал жестким, – давайте работать, Ольга Александровна Русанова. Насколько я помню, вы свою фамилию при заключении брака не меняли.
Ольга промолчала.
Следующий час они действительно плодотворно работали, избегая смотреть друг другу в лицо.
Записав все, что ее интересовало, сбросив на дискету полученный материал, Ольга с облегчением вздохнула: удастся уехать сегодня. «Скорей бы сбежать отсюда! – думала она. – Как можно скорее…»
– Я думаю, что наше сотрудничество можно считать удачным, – донесся до нее до боли знакомый голос. – Может быть, вы хотели бы сделать какие-нибудь фотографии?
– Да, конечно, – очнулась она. – Я кое-что сбросила себе из ваших архивов, но неплохо было бы снять на плацу курсантов. Хотя бы издали…
– Не проблема. Вас проводят. – Он старался говорить официально.
Ольга посмотрела на его руки. Когда-то, очень давно, эти руки расплетали ее длинную косу, ласкали шею и плечи, а она, замирая от удовольствия, шептала ему на ухо: «У тебя такие нежные красивые руки. Тебе бы хирургом быть…» Он фыркал, сдерживая смех, смотрел на свои ссадины и мозоли и шептал ей в ответ: «Ты у меня фантазерка…» Это было в какой-то другой жизни. В прошлом. Сейчас его длинные пальцы нервно мяли сигарету, и только это движение выдавало его волнение.
«Интересно, давно он курит? – подумала Ольга и тут же рассердилась на себя: – Какое мне дело? Этот человек ушел из моей жизни десять лет назад. Навсегда».
Она резко встала, с шумом отодвинув стул.
– Спасибо за помощь, Валерий Кириллович. До свидания. – И, стараясь держать ровно спину, направилась к выходу.
В тот момент, когда она открывала тяжелую дверь, ее настиг вопрос:
– Зачем ты постриглась, Русик?
Ладонь, державшаяся за бронзовую ручку, дрогнула, плечи упали. Она почувствовала себя абсолютно беспомощной. «Только не оглянуться, только не посмотреть в его глаза!» И снова натянулась как струна.
– Так удобнее, – бросила сухо в ответ и быстро вышла в тесную приемную. На улицу буквально выбежала, с трудом переводя дыхание.
Нет, стрижка не была удобнее. Ольга словно снова увидела, как кромсают ее шикарные длинные волосы безжалостные блестящие ножницы. Тогда она спасалась от отчаяния, пыталась навсегда оторвать от себя прошлое, которое вцепилось клещами жестокой памяти и не хотело отпускать. Пышные русые пряди падали на пол в маленькой привокзальной парикмахерской, устилая все вокруг, а она, глядя в зеркало сухими больными глазами, слушала, как ужасно громко щелкают ножницы, издававшие противный лязгающий звук, и думала только об одном, – где найти силы, чтобы жить дальше. Больше никто не называл ее Русиком, ласковым прозвищем, которым окрестили ее школьные друзья.
– Товарищ подполковник приказал вас проводить на плац, – рядом с Ольгой возник курсант. Она посмотрела на него, ничего не понимая. Тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями.
– Да, конечно. Пойдемте.
Ольга достала из сумки солнечные очки и поспешила спрятать за ними глаза.
Уже через час она складывала вещи в сумку, судорожно продумывая, в какой последовательности сделать необходимые звонки по телефону. Ольга не могла справиться с нервной дрожью, зубы выбивали звонкую дробь, пальцы предательски дрожали. Так плохо ей было только один раз; тогда она считала, что жить осталось несколько минут. Отчего сейчас организм ведет себя подобным образом, она старалась не думать. Хорошо отлаженная система защиты рухнула. Ей казалось, что продумано все до мелочей. Их пути не должны были пересечься, и она делала для этого все возможное и невозможное. Ольга знала, что Немировский только что закончил академию и был направлен в псковскую дивизию. Он не мог оказаться в училище. Просто не мог, и все. Но они встретились. В Рязани. В городе, который был свидетелем их любви и его предательства. Отбросив в сторону толстый халат, который никак не хотел запихиваться в сумку, она подошла к тумбочке и налила из графина воды. Нужно успокоиться. Плотно обхватив пальцами стакан, начала маленькими глоточками пить неприятную на вкус жидкость.
В дверь постучали. Она вздрогнула так, что чуть не выронила стакан. Не задумываясь, дрожащим голосом произнесла:
– Войдите.
Дверь еще не открывалась, а Ольга уже знала, что сейчас увидит его. Она почувствовала. Именно этого она и боялась, а теперь страх вдруг исчез, но навалилась неимоверная усталость. Сделав тяжелыми непослушными ногами два шага, она почти упала в кресло. Он, закрыв дверь, наблюдал за ней.
– Зачем ты пришел?
Голос звучал ровно, но как-то глухо.
Он молчал. Просто стоял, привалившись плечом к косяку, и смотрел на нее.
Она тоже не сводила с него глаз, но старалась удержать взгляд ниже лица, на уровне ворота форменной рубашки.
Молчание затягивалось, становилось вязким и осязаемым. Ольга с трудом перевела дыхание, с ужасом почувствовав вновь возникшую дрожь в кончиках пальцев. Приступ паники возвращался. «Чего же я теперь боюсь?» – подумала она, видя себя как бы со стороны и ощущая, как кровь отхлынула от головы, зная, что щеки становится белыми, а под глазами стремительно синеет. Он заметил, что ей становится плохо, быстро пересек комнату, и, придерживая ее за спину, прижал к губам стакан.