Отец Андрея только кивнул, он, похоже, не любил вспоминать Сибирь, взгляд его стал холодновато-отрешенным. Но тут зазвучал вальс, Марина закружилась с Андреем, она обожала этот древний танец, просто растворялась в нем. Это было одно из ряда совпадений: они оба занимались бальными танцами и единоборствами. Только Андрей с детства танцевал, а взрослым пошел в секцию самбо, а у Марины – наоборот, сначала было дзю-до, а с одиннадцатого класса – танцы. Она не сразу заметила, что Маша танцует с Виктором Александровичем. Их танец и отдаленно не походил на вальс, зато они о чем-то оживленно беседовали. Марина оглянулась на Юлю. Та сидела в одиночестве, бросая на танцующую пару злобные взгляды, но когда они вернулись за стол, снова безмятежно улыбалась.
У стола возник секретарь, выразительно показал на часы. Краснов-старший извинился, протянул на прощанье сестрам по визитке:
– Друзья Андрея всегда могут на меня рассчитывать, – и удалился под руку с Юлей, кивнувшей с победным видом.
Марина позвала Машу в дамскую комнату и сразу спросила:
– Он что, пытался за тобой приударить?
– Да ничего подобного! Как ты могла подумать?
– О чем же вы весь танец разговаривали?
– Спрашивал о родителях: не встречался ли с ними в Новосибирске, не работали ли они на его заводе. Я его убедила, что нет, ведь они жили в Красноярске, и приезжали только в гости к бабушке. Да еще сказал: «Странно, что родители дали Вам почти одинаковые имена». А я объяснила, что тебя Мариной назвали, потому что родители помешаны на поэзии Цветаевой, а меня Марией просила назвать бабушка в честь своей мамы. Потом спрашивал, где я учусь, да не трудно ли мне в медицинском институте.
– Но с чего ты так раскраснелась, глаза заблестели?
– Я просто отвечала на его вопрос, успела ли я, как врач, кого-нибудь спасти. А я как раз на этой неделе определила корь у ребенка, которого «скорая» привезла с диагнозом «ложный туберкулез». Как можно было так ошибиться! Сыпь совершенно другой локализации: при ложном туберкулезе – так называемые «носки и перчатки»…
– Да, я помню-помню, вы с мамой весь вечер возмущались.
– Вот и все наши разговоры, расслабься.
После ухода Виктора Александровича с двери исчезла табличка «Спецобслуживание», и стали заходить другие посетители. Марина опять остро почувствовала, что «эти люди – непростые», но, наверное, шампанское ее слегка подогрело, решила выяснить все сразу:
– Андрей, ты отцу деньги должен?
– Конечно, нет! – он даже кофе поперхнулся. – С чего ты взяла?
– Сам сказал, что должник. И еще сказал, что за подарок рассчитаешься.
– А, вот ты о чем. Была одна неприятная история, в которой отец неожиданно мне помог, но не деньгами, скорей, – житейским опытом. И не спрашивай подробности, тебе будет неприятно. А за гараж я просто рекламу его компьютерных фирм буду бесплатно размещать.
Марине все равно стало неприятно, что Андрей от нее что-то утаивает. После кафе они еще покатались по вечерней Москве, а на Воробьевых горах вышли и немного постояли. В машине играла приятная музыка, витал аромат чайной розы. Андрей нежно взял ее за руку, и Марина снова почувствовала доверие и близость. Но, когда вернулись домой, и Маша тактично скрылась в комнате, она не стала рассказывать ему о своих проблемах, а поскорее распрощалась, сославшись на усталость.
13
Он уехал в командировку улаживать свои дела, а у меня началась весенняя сессия. Шли дожди, у меня часто болела голова, чувствовала я себя отвратительно и не сразу поняла, что беременна. Решилась поговорить с соседкой, куда надо идти в таких случаях. Та все растолковала, посочувствовала мне, что я «залетела» и выдала фразу, что все мужики сволочи. Перед последним экзаменом я пошла в женскую консультацию. Похожая на мясника тетка в кабинете равнодушно предложила раздеться и ложиться на кресло. Сижу на краешке кресла, не зная как надо лечь.
– Ну и бестолочи: как под мужика ложиться, знают, и как на кресло – не сообразят.
Стискиваю зубы от боли и стыда.
– Десять недель. Будешь рожать или на аборт пойдешь?
– Я не знаю.
– А кто будет знать? Учти, аборт делают до двенадцати недель, а у меня талоны.
– Я подумаю.
Выхожу на работу. Его еще нет! Почему? Жду, может Кавалерия что-то скажет. Наконец, сделав равнодушное лицо, спрашиваю о нем.
– Задержался по семейным делам.